Андрей Зинчук - Общий район

От созерцания работы ветра оторвал Луку наряд службы свободного времени: четверо молодых людей в хорошо отутюженных костюмах отделились от одной из колонн и направились в его сторону, неслышно ступая мягкими подошвами по асфальту. Заметив их еще издалека, Лука сразу же почувствовал усталость. Заболели разбитые губы. За нижней, у основания зубов, образовалась ранка. Верхнюю уже покрыла корочка коросты. Лука скусил ее и слизнул выступившую капельку крови. И подумал, что зря потратился на этого глупого, осторожного человека, следователя, смертельно устал и до чертиков хочет спать. Ничего не понял проклятый лейтенант, и эти элегантные мальчики наверняка от него!

Мальчики подошли в тот момент, когда Лука, полузакрыв глаза, как приговоренный стоял у стены.

— Салют Швободе! — поприветствовали они его.

— Салют! — машинально ответил Лука и вспомнил, что за этим обычным приветствием, вообще говоря, скрывается утраченный смысл: Швобода — так звали скончавшегося недавно старого президента района. С его кончиной смысл приветствия утратился, следовательно, осталась только голая механика артикуляции: салют и салют. Просто на это привыкли не обращать внимания.

— Что-то вы, папаша, сегодня поздновато встали?.. Нет? — голоса молодых людей были приветливы и бесцветны.

— Вас проводить? — осведомился один из четверки.

— Куда?

— Как обычно, к месту работы.

Лука и тут не нашел, что ответить. Молодые люди начали совещаться, прозвучало знакомое слово “психичка”.

— Я только что из Управления, — признался Лука. В голове у него вертелась одна и та же мысль: “Настучал следователь, даже дня не дал!”.

— Это ничего не меняет, — равнодушным голосом заключил один из парней. — Ваша первая работа?

— Она меня больше не устраивает.

— Вторая?

— Вторая тоже.

— Что бы вы хотели взамен?

Лука мог бы крикнуть: “Я бы хотел выспаться и подумать!” — но он не крикнул, потому что Основной закон — один для всех, и ему приходилось подчиняться. И из многочисленных зол, как всегда предложенных на выбор, выбирать нужно было все-таки меньшее. (Ну почему? почему мы всегда должны выбирать из зла?) “Высплюсь на работе”, — решил Лука и сказал первое, что пришло ему в голову:

— Я бы предпочел работу ткача.

— Салют Швободе!

— Салют! — отозвался Лука.

— Что? — переспросил юркий человек — из-за сильного грохота ткацкого станка тихий ответ был ему не слышен.

— Салют, говорю! — крикнул Лука.

Человек широко улыбнулся, показав испорченные зубы: он оказался местным мастером. Вновь прибывшему объяснили обязанности: когда звенел звонок, нужно было быстро нажать кнопку. На прощание мастер улыбнулся, толкнув Луку локтем в бок, что означало расположение, и ушел. Сразу же раздался звонок. Лука нажал кнопку.

Через некоторое время ему захотелось осмотреть помещение и сам колченогий механизм, который, словно парализованный, дергался внизу, в пролете цеха. Лука сделал несколько шагов к маленькому элеватору. Но тут же раздался звонок, и Луке пришлось вернуться к пульту. Он немного постоял рядом с кнопкой и подождал: не зазвонит ли опять? Не зазвонило. Тогда он поглубже вдавил кнопку в панель и опять пошел к элеватору. Опять раздался звонок.

В третий раз он успел спуститься до половины этажа, но зато потом пришлось торопиться вверх по быстро бегущим вниз ступеням. Мучаясь одышкой, Лука с раздражением думал о том, что выпускают же, черт возьми, такие несовершенные машины, что постоянно нуждаются в помощи оператора! В том районе, из которого он недавно перевелся, таких глупых машин не было. Там вообще не было никаких механизмов. Зато были обязательные просмотры и прослушивания: лента за лентой, передача за передачей, отчего в голове стоял постоянный шум, и не хотелось ни о чем думать. Кстати, когда он перевелся? Первого? Первого — это по исчислению времени старого района. А по новому исчислению? Лука уже не помнил. А ведь когда-то он придумал целую систему, чтобы не забывать, что и когда было. Разбивал на десятки числа, что ли? И с необыкновенной легкостью мог восстановить число целиком. В памяти Луки начали всплывать какие-то числа и буквы. И тут же, словно нарочно, вновь прозвенел звонок.

Лука помедлил и нажал кнопку. — Число целых десятков обозначаем… А может быть, число целых сотен? В памяти Луки опять всплыли какие-то цифры и буквы: двести семьдесят плюс четыре… — Прозвенел звонок. Лука нажал кнопку. — Число десятков обозначаем одной из букв алфавита… — Звонок. — Число сотен обозначаем… — Звонок. — Число тысяч… — Звонок.

Теперь звонок звенел не переставая. Лука разозлился и что было силы хлопнул ладонью по кнопке. Та провалилась в панель управления, но вместо звонка истошно взвыла сирена. Лука испугался, втянул голову в плечи и отпустил кнопку. Сирена утихла. Звонок тоже больше не звенел. Но от всего этого шума Луке вдруг стало нестерпимо горько. Он даже покривился, как дети, перед тем, как они собираются заплакать. И еще ему отчего-то вдруг вспомнилось детство…

Лука родился далеко от этого района. А где — он и сам в точности не знал. Наверное, где-нибудь в городе. Такой человек, как он, трагический и зловещий, мог родиться где угодно, как крыса, внутри гигантского каменного мешка, именуемого районом супергорода, города-гиганта, мегаполиса. Где-то там, в одном из этих районов, осталось вытоптанное, как площадь, сердце Луки. Оружие, которым он теперь владел и из которого можно было застрелить любого человека, придавало ему уверенности. Именно таким он когда-то родился. Или, наоборот, родился для того, чтобы стать таким, и таким сидел теперь перед дурацкой своей кнопкой…