Владимир Ильин - Слишком умная собака

Соберись с мыслями, Артем… Давай подумаем, куда мог бы спрятать несколько листочков бумаги твой наставник, хорошо изучивший твою манеру поиска в ходе неоднократных игр-тренировок? Ведь, пряча эти листы, он должен был быть уверенным в то, что при желании ты, рано или поздно, без труда обнаружишь их, потому что не от тебя он, в конце концов, прятал их – от других, посторонних людей…

Вспомни, где был его любимый "тайник"?

И я вспомнил. Я глубоко вздохнул, и мне показалось, будто, легко касаясь моей ладони, И.А. воскликнул: "Горячо-горячо, просто кипяток!.. Молодец, Артемка!"…

Я поднялся из кресла и уверенно подошел к окну. Там, под подоконником, имелась хитрая выемка в стене, наверное, почти незаметная зрячему человеку. Она была небольшой, но в ней свободно помещался спичечный коробок…

Я сунул руку под подоконник и нашарил в тайнике тщательно сложенный в несколько раз бумажный квадратик. Лихорадочно развернул его и тут же, не отходя от окна, пробежал по странице пальцами.

Письмо было написано с помощью специальной ручки, которая выбивает на толстой бумаге бугорки-буквы Брайля:

"Дорогой мой Артем!

Пишу это на тот случай, если мой мотор не выдержит той нагрузки, которую я собираюсь ему задать. Через полчаса за мной заедет известное тебе лицо: эти сволочи опять подложили очередную "игрушку" в один из самых больших магазинов города, куда завтра валом повалит народ делать покупки в преддверии выходного дня. Поскольку, сам понимаешь, времени у меня в обрез, постараюсь обойтись без лишних сантиментов.

Я неожиданно понял, что ты был прав в нашем споре. Когда тебя втянули в эту "работу", я априорно, а потому слепо убедил себя в том, что она нужна прежде всего тебе самому, а потом уже – всем остальным. Это была моя самая главная педагогическая ошибка… Пойми, я старался воспитать тебя в духе своей концепции о том, что слепоглухонемой человек не должен зависеть от других людей, что он – Личность, но, видимо, незаметно для себя я нарушил какой-то предел и невольно внушил тебе мысль о том, что любой человек – уникальное создание, а посему нет таких идеалов, ради которых можно было пожертвовать им, как фигурой в шахматной игре.

Это во-первых…

Во-вторых, как ни печально это сознавать, но это факт: чтобы пожертвовать собой ради других, нужно очень любить их. К сожалению, я подходил к тебе с обычными мерками и не учел того обстоятельства, что ты вырос в замкнутом социуме, число членов которых можно пересчитать по пальцам. А ведь нельзя любить тех, кого не знаешь, вот почему мне всегда казались ложью чьи-нибудь публичные признания в "любви к народу"… Вот почему нельзя было заставлять тебя совершать "подвиги ради людей". Кстати говоря, совершать подвиг вообще нельзя заставлять кого бы то ни было, такое принуждение так же противоестественно, как любовь евнуха…

Ну и, конечно, главная причина того, что тебя теперь нельзя на версту подпускать к минам, – это тот факт, что наши невидимые противники сумели разгадать тактику Нила Степановича. Заполучив из-за кордона так называемые "необезвреживаемые мины", они были уверены в том, что с их помощью сумеют беспрепятственно шантажировать руководство Федерации. Поэтому порой они даже и не пытались спрятать мины, подбрасывая их в самые многолюдные места. Когда же этот номер не прошел, они наверняка долго чесали в затылках, прежде чем догадались, что органы безопасности используют в качестве сапера слепоглухонемого… Я отлично представляю себе их довольные морды, когда они замыслили убрать тебя, Артем, выдавив на корпусе взрывного устройства соответствующее предупреждение азбукой Брайля. Они, наверное, уже потирали руки, ожидая, что вместе с тобой взлетит на воздух узловая станция метрополитена, и уж в следующий раз правительство с большим вниманием отнесется к их идиотским требованиям… Однако ты обманул их надежды, и теперь им не остается ничего иного, кроме как с тупым упорством продолжать свою варварские козни. Правда, внеся одну небольшую коррективу… Не знаю (и никто не знает), идет речь о блефе с их стороны или нет, но на этот раз террористы заявили, что переходят к применению мин с атомной начинкой. По-моему, это способ психологического давления на Н.С. и сотоварищей…

В любом случае, вызов этих негодяев нельзя оставлять без ответа, а поскольку ты объективно вышел из игры, то когда мне позвонил Н.С. со своей обычной просьбой и я объяснил ему ситуацию, он стал рвать волосы на голове (и, подозреваю, на других частях тела тоже) и вообще изображать крайнюю степень растерянности… Поэтому я тут же постарался его утешить, сообщив, что тебе нашлась замена. Он захотел подробностей, и я изложил ему свой план…

Как ты знаешь, Артем, успех в этом – да и в любом другом – единоборстве гарантирован тому, кто ничего не боится. А поскольку любому человеку в нормальном состоянии свойственно инстинктивное чувство самосохранения, он все равно испугается в решающий момент… Не подумай обо мне плохо: я вовсе не считаю себя бесстрашным суперменом. Просто мне в голову пришла идея: а что, если сознательно ввести человека в ненормальное состояние, чтобы ему было море по колено? Например, напоить его в стельку?

Нил Степанович только угрюмо посмеялся над моей идеей и объяснил, что пьяный сапер – это то же самое, что часовой мастер с похмелья. То есть, бояться-то он, возможно, не будет, но и толку от него не будет в силу дрожания рук и прочих неприятных следствий опьянения…

И тогда я выложил суть своей идеи. Борца с минами следует накачать мощными успокоительными – седативами, по-медицински говоря… Н.С., хмыкнув, сказал, что ничто не ново под луной, что эту мысль они в своем ведомстве уже обсосали и выплюнули, как несъедобную косточку, потому что здоровье у такого кандидата в саперы должно быть железобетонным, как у космонавтов, да и добровольцев трудновато найти будет, поскольку стопроцентной гарантии, что это сработает, нет… Я сказал, что с добровольцем он в данный момент и разговаривает. Нил Степанович еще долго сомневался и советовался с кем-то невидимым, но потом все-таки согласился. Других вариантов у него все равно не было…

И последнее. Ни в коем случае не считай себя виноватым в чем-нибудь. Ты все сделал правильно, и я горжусь тобой. Это я был не прав, и именно мне следует исправить свою ошибку. Человек должен отвечать не за других, прежде всего он должен отвечать за самого себя. Прости, что по скверной воспитательской привычке опять сбиваюсь на прописные истины!..

Хоть это и невежливо с моей стороны, но нахально не прощаюсь, потому как человеку свойственно надеяться на лучшее.