Кристофер Роуи - Штат добровольцев

— Хотела убежать в лес? Машины созданы для дорог, милая. — И она отерла грязь с поврежденного крыла. — Ну, все не так уж плохо. Небольшой косметический ремонт. Но зачем машине вообще ехать в лес, к деревьям? Видишь, чем это кончается?

Заржала лошадь. Она забрела вглубь леса и сейчас стояла у огромного тополя. Дженни просунула руку в пассажирское окно машины, стараясь не задеть стеклянистое одеяло с другой стороны, и нажала на тормоза.

— Подожди меня здесь.

Потом она побежала к лошади. Та копытом била по маленькому клочку земли. Дженни была механиком, она плохо разбиралась в лесной жизни, но даже она смогла различить след шлепанца. Кто мог отправиться в лес в такой неудобной обуви?

— Скорее всего, Художник. Художник, который пытается самым коротким путем добраться до Аллеи, — предположила Дженни. — Только он может ходить в такой смешной обуви.

Она в раздумьях вернулась к машине. Та изнемогала. Подобное случается крайне редко. Дженни даже стала лучше думать о Соме-Художнике — не зря ведь машина так по нему страдает.

— Послушай, лошадь. Меланхолия только мешает чинить машины. Мне кажется, что эта машина вылечится гораздо быстрее, если будет находиться на своей родной стоянке.

Машина повеселела.

— Но на берегу остался гараж, — тут же сказала Дженни.

Она долго думала, наконец сказала:

— Послушай, лошадь, в этом месяце тебе полагается еще три выходных. Если я отпущу тебя прямо сейчас, ты соберешь за меня гараж и привезешь его мне прямо в город?

Лошадь радостно вскинула морду и заржала.

— Отлично. Я вернусь вместе с машиной в Аллею, а потом… — Но лошадь уже терлась боком о свою хозяйку.

— Ладно, ладно. — Дженни вытащила из-за пояса с инструментами баночку с мазью, окунула в нее пальцы и намазала лошади спину. Красные кресты исчезли. — Чехлы для крестов хранятся у меня. — И тут ее осенило: — Послушай, машина. — Она положила кресты на капот. Те заерзали, пока не заняли установленные правилами места на дверцах и крыше. — Теперь ты — «скорая помощь»! Конечно, не совсем официальная, но зато теперь можно ехать быстро и даже включать сирену.

Машина завертела задними колесами, но Дженни еще не сняла ее с тормоза. Девушка рассмеялась.

— Погоди секунду. Я хочу, чтобы ты и меня подбросила до города.

Потом она повернулась к лошади, хотела ей что-то сказать, но та уже галопом мчалась по дороге вдоль пляжа. Тогда Дженни крикнула ей вслед:

— Не забудь — прежде чем складывать гараж, вылей воду из канистр!

Сома обнаружил, что мешки, сквозь которые проросли корни, были набиты овощами. Морковкой, репой, разными сортами картофеля, свеклой. Кентуккийцы разошлись по Фермерскому рынку и принялись торговать своим товаром, выменивать его на соки и желе, которые приносили из своих садов горные обезьяны.

— Это наша вторая цель, — сказал Джафет. — Мы все время это делаем — вымениваем картофель, обработанный специальными веществами, на ерунду, которой питаетесь вы.

— Вы нас травите! — Действие пасты понемногу заканчивалось, и мысли Сомы приходили в порядок.

— Он обработан питательными веществами, дружище. За пределами Теннесси сорок лет не считается старостью. Афина, похоже, так же мало знает о правильном питании, как и о человеческой психологии. Понимаешь, мы пытаемся помочь вам.

Вот они оказались в самом центре рынка; шум толпы заглушил все остальное, и ответ Сомы так никто и не расслышал.

Джафет крепко держал Сому за руку и одновременно разговаривал со старой седой обезьяной:

— Десять фунтов, так?

Обезьяна взвешивала на весах пучок моркови.

— О'кей, — проворчала она в ответ. — О'кей. Десять фунтов… я дам четыре голубых желе.

Сома не мог поверить своим ушам. Сам он так и не сумел привыкнуть к моркови, но знал, что она пользуется большим спросом. Дать в обмен четыре голубых желе означало не дать ничего. Но Джафет кивнул:

— Вполне справедливо, — и запихал в карман протянутые обезьяной пластиковые тюбики.

— Какой из тебя торговец, — начал было Сома, но осекся — вместо слов получилось какое-то нечленораздельное мычание. Один весенний семестр, когда он уже целый год ходил в технических помощниках, его уговорили поработать над интерфейсом. Стипендия больше была не нужна.

— Художник! — выкрикнул Джафет.

Сома поднял взгляд. Перед ним стоял кроу в наряде модника из Аллеи. Он попытался открыть голову, чтобы вызвать Дорожный Патруль Теннесси, но так и не смог ее найти.

— Дайте ему одно желтое желе, — посоветовала обезьяна. — Очень помогает.

— Художник! — снова закричал Джафет и, словно тисками, сжал плечо Сомы.

Сома попытался сам встать на ноги.

— Я теряю память.

— Ха! — выкрикнул Джафет. — Ты, наоборот, все вспоминаешь. Хотя, на мой взгляд, слишком быстро. Послушай. Горные обезьяны являются полноправными добровольными гражданами Теннесси?

Сома был потрясен — только чужестранец мог сказать такое! Продавец-обезьяна тоже замер на месте.

— Черт бы тебя побрал, человек! — вскрикнула обезьяна.

— Нет, нет, — тут же ответил Сома. — Теннесси представляет собой полностью реализованное постколониальное государство. Земли горных обезьян являются автономным княжеством-партнером, хоть и расположены в пределах границ нашего государства. Обезьяны наши верные союзники, но присягу они приносят не нашей Губернаторше, а собственному королю.

— Именно так, — поддакнула обезьяна. — У нас все в порядке с лицензиями и с уплатой налогов; да к тому же кто еще умеет делать такие желе, они слушаются только короля обезьян, так ведь?

Сома провел Джафета к следующему лотку. Джафет заметил:

— Как много еще предстоит вымывать из тебя.

— Я моюсь каждый день, — ответил Сома, но споткнулся о контейнер с соками. Первые результаты были ошеломляющими.

К ним подошел коренастый мужчина, весь в черных драгоценных камнях. Тот, что мог обидеть обезьяну, сказал:

— Кажется, вы слишком многое убрали из него; он как-то нетвердо стоит на ногах.

Коренастый мужчина заглянул Соме прямо в глаза и сказал:

— Мы можем легко стабилизировать его состояние. В кафе много телевизоров.

Потом Сома с Джафетом пили горячий ромовый пунш и смотрели новости. Где-то в Заливе кто-то с кем-то сражался, по небу носились Командоры верхом на медведях и пробивали копьями цеппелины кубинцев.

— Кубинцам никогда не достичь превосходства в воздухе, — сказал Сома и почувствовал, что сказал то, что надо.

Джафет устало посмотрел на него.

— Мне нужно, чтобы пока ты думал именно так, Сома-Художник, — спокойно заметил он. — Но надеюсь, что скоро, очень скоро ты узнаешь, что кубинцы не живут в районе Аппалачского архипелага, а вон тот соленый простор — вовсе не Мексиканский залив.