Виктор Суханов - Аватара

Особое место в его рассказах занимали истории о Сопротивлении. Дело в том, что отец Жоржа был активным участником Сопротивления. Когда немцы оккупировали Париж, старший Ривэ учился в Сорбонне. В то время студенты активно распространяли в Латинском квартале 11 11 Латинский квартал — район, где находится Парижский университет. подпольные листовки, в которых издевались над оккупантами и их приспешниками. Одну из таких листовок, сохраненную отцом, Жорж показал мне. В ней было написано: «Настоящий ариец должен быть таким же белокурым, как Гитлер, таким же стройным, как Геринг, таким же молодым, как Петэн, и таким же порядочным, как Лаваль…» Гитлер, как известно, к арийцам-блондинам не относился, Геринг поражал своей толщиной, Петэну было 84 года, а подлость предателя Лаваля вошла в поговорку.

Позднее отец Жоржа сблизился с коммунистами и полностью ушел в подполье, затем перебрался в маки. Отец был для Жоржа непререкаемым авторитетом и сумел передать сыну свою принципиальность, ненависть к фашистам и стремление быть порядочным во всех своих поступках. Правда, порою Жорж казался мне немножко Робеспьером. Но самое удивительное, что его робеспьеризм уживался с веселостью натуры, умением интересно рассказывать всякие истории и анекдоты. Среди них действительные и вымышленные случаи из жизни генерала де Голля, о которых Жорж знал со слов отца, пользовались большой популярностью у слушателей. В рассказах Жоржа особенно доставалось одному из участников Сопротивления — Бидо, занявшему после освобождения Парижа пост министра иностранных дел. Дело в том, что лидер католического Народно-республиканского движения, ставший впоследствии одним из руководителей ОАС, 12 12 ОАС — секретная вооруженная организация: нелегальная военно-фашистская террористическая организация, созданная французскими ультраколонистами в начале 60-х годов с целью не допустить предоставления независимости Алжиру. имел непозволительное пристрастие к спиртному, из-за чего нередко почти полностью терял работоспособность после обеда…

— Однажды, — рассказывал Жорж, — вернувшись с де Голлем из заграничной поездки, Бидо должен был докладывать парламенту о ее результатах. Министр иностранных дел поднялся из-за стола президиума и нетвердым шагом направился к трибуне. Упершись в нее руками, Бидо внимательно оглядел зал и неожиданно изрек: «Я не знаю, куда мы идем… Но мы там будем!» И рухнул на пол…

Другую запомнившуюся мне историю с Бидо я услышал во время послеобеденной прогулки с Жоржем по парку, когда предложил своему спутнику приступить после моциона к изучению сложной темы, заданной нам Куртьё. Речь шла о механизмах старения организма, о взаимосвязи старения и роста, о соотношении старения и деятельности эндокринной системы. Куртьё просил, чтобы мы попробовали разобраться в механизмах старения насекомых, у которых стареют только имаго — особи, находящиеся на конечной стадии развития. Другими словами, насекомые начинают стареть тогда, когда у них появляются крылья и способность к размножению. Личиночные стадии, или стадии нимф, — самоподдерживающиеся системы, стремящиеся к завершению метаморфоза. Куртьё спрашивал нас: как долго личинки могут оставаться самоподдерживающимися равновесными системами при задержке метаморфоза на неопределенно длительный срок? И какими при этом будут механизмы старения? Я понимал профессора: он стремился четко разобраться в общих закономерностях развития живой природы, чтобы резко затормозить процесс старения любого живого организма, включая человека. Итак, я предложил Жоржу вернуться в лабораторию и начать новую тему.

— После обеда? — насмешливо переспросил Жорж. — Нет, завтра утром, пожалуйста!

И, улыбнувшись, рассказал, что у генерала де Голля была привычка: начав заседание кабинета министров, выкладывать перед собой на стол пачку сигарет. Когда генерал выкуривал последнюю сигарету в пачке, он немедленно закрывал заседание правительства. Как-то, выкурив все сигареты, де Голль сказал: «На сегодня все!» Министр иностранных дел Бидо, у которого оставался какой-то нерешенный вопрос, стал просить, чтобы продолжить заседание после обеда. Де Голль взглянул высокомерно на своего министра иностранных дел и произнес: «После обеда — с вами? Никогда! Завтра утром — пожалуйста!..»

— Кстати, — рассмеялся Жорж, — отец, наверно, не случайно рассказывал мне эти истории: возможно поэтому я вырос трезвенником…

Жорж действительно не признавал никаких крепких напитков.

Когда мы с Жоржем вышли от Куртьё, на лужайке перед домом нас уже ждала двухместная «стрекоза». Мой спутник уверенно взялся за штурвал, и мы плавно поднялись в воздух. Через несколько минут Жорж мастерски приземлил аппарат на небольшой ровной площадке. Это была верхняя часть скалы, нависавшей над шоссе, по которому мы ездили в Блуа. Внизу, метрах в тридцати, шоссе одним боком вплотную прижималось к скале, другим обрывалось вниз метров на сто. Жорж достал портативную рацию и открыл чемоданчик, в котором оказались карта местности и прибор, похожий на большой духовой пистолет.

— Наверное, уже скоро, — озабоченно произнес он и вынул круглую, как поднос, подставку и штатив.

Через несколько минут к штативу был привинчен «духовой пистолет», а сам штатив прочно укреплен на подставке. Дуло оружия Жорж направил вниз, на участок шоссе.

Вскоре в наших транзисторах прозвучала тоненькая трель колокольчика.

— Это сигнал, что едут в нашу сторону, — тихо сказал Жорж. — Подымись вон на тот уступ и, как увидишь на дальнем повороте автокран, дай мне знать.

Я взобрался на уступ. Вдали на шоссе показался автокран с длинной стрелой. Он приближался довольно быстро. Дорога шла под уклон и делала резкий поворот влево. Справа был обрыв. Автокран начал притормаживать. Я оглянулся на Жоржа и сделал знак: «Едет!» Жорж прильнул к оптическому устройству «пистолета». Раздался тихий рокот. Я снова посмотрел вниз. Автокран двигался как ни в чем не бывало. Вот он достиг поворота, но, вместо того чтобы повернуть налево, продолжал идти прямо и через секунду полетел вниз, в пропасть.

— Все, — мрачно сказал Жорж. — Поехали домой!

Уложив части «пистолета» в чемодан, он прыгнул в кабину «стрекозы».

— Что это за оружие? — спросил я слегка охрипшим голосом, кивнув на чемодан.

— Излучатель типа лазера, — пояснил Жорж. — Лучи мгновенно дестабилизируют биоэлектрическое поле мозга, и человек или животное теряет сознание… Надеюсь, ты не жалеешь их? — кивнул он в сторону пропасти. — Это были бандиты и убийцы. Нас бы они не пощадили.

— Не жалею, — сипло сказал я. — Но мне не по себе. Я не привык убивать людей.