Салман Рушди - Гримус

— Убирайся! — повторила графиня.

Миг совершенства всегда содержит в себе зародыш собственной гибели.

Когда далеко за полночь Взлетающий Орел пробирался через комнаты дома Гриббов в свою спальню, в гостиной навстречу ему из кресла поднялась бледная, изнуренная долгим ожиданием Эльфрида. Горящая в гостиной единственная свеча показалась ему эхом свечи в той спальне, которую он только что покинул.

— Добрый вечер, Взлетающий Орел, — сказала Эльфрида.

Безмолвно склонив в ответ голову, он опустился на стул напротив нее.

— Ирина? — спросила она, уже уверенная в ответе.

— А чего ты ожидала? — ответил он, чувствуя, что этими словами окончательно оскверняет память своего видения.

— Крепче Игнатиуса, верно, во всем свете никто не спит, — горько сказала она. — Мы могли бы заняться любовью прямо здесь и сейчас.

— Но ты сама отвергала меня, — ответил он.

— Возьми меня! — воскликнула она. — Будь все проклято!

Но все повторилось — в его руках тело Эльфриды, желающей его безмерно, вдруг оцепенело.

— Прости, — прошептала она, — но, видно, плоть моя слаба.

— Или слишком сильна, — тихо отозвался Орел.

Граф Александр Черкасов, графиня Ирина Черкасова, Алексей Черкасов и Норберт Пэйдж пьют чай в салоне. Ирина часто обмахивается веером, хотя в комнате совсем не жарко.

— Ма-ма, — счастливо лепечет Алексей.

— Мама с тобой, Алексей, — отвечает Ирина, — мама всегда с тобой.

— Ирина, — говорит ей граф Черкасов, — ты очень сильная женщина.

— Да, — отвечает она. — Да, я знаю. Я знаю, когда нужно отказать себе. И в чем.

Скрытый смысл сказанного не доходит до мистера Пэйджа; он считает графа и графиню чудесной, счастливейшей парой.

— Это великий дар, — чуточку слишком поспешно прибавляет Ирина, чувствуя, что граф хочет перевести разговор на другую тему. — Великий дар. Знать, когда остановиться.

Одно слово, и возможность утеряна навсегда. Он мог вернуть Эльфриде покой и успокоить себя умиротворенностью ее души. Он мог предоставить Ирине общество, в котором она так нуждалась, забыв думать о том, откуда берутся ее прихоти. Эльфрина Орел, они могли парить в поднебесье вечность. Вместо этого они снова превратились в три разобщенных точки, их треугольник распался. Одно слово смогло изменить ход истории.

Ферма у дороги. Старый дом, но ухоженный и крепкий, длинная постройка с выбеленными стенами. Узнав этот дом, Взлетающий Орел вздрогнул от неожиданности: поднявшись на гору и еще не ступив на улицы К., он вошел в эти ворота и здесь встретился в окне с глазами на гранитном лице; здесь ему снова безжалостно напомнили о том, что он пария. Но теперь многое изменилось, он стал другим; он теперь часть этого места и ничем не отличается от хозяина дома, у него те же права. Ферма часть города, он тоже часть города, он часть фермы, ферма часть его. На сегодняшний день, по крайней мере, это так.

Он не один, с ним Эльфрида Грибб; сегодня они зашли особенно далеко, но ни он, ни она не заметили пройденного пути, они бредут рядом молча и каждый думает о своем. Увидев ферму, Взлетающий Орел рассказывает историю о каменном лице с глазами василиска.

— Мне показалось, что в памяти этого человека хранятся сотни тайн, но ни одну из них он ни за что не раскроет, — закончил он свой рассказ. Эльфрида тихо улыбнулась. Ее мысли были далеко.

— У всех, кого я повстречал потом в К., были такие же глаза, — говорит тогда Взлетающий Орел. — Все хранят тайны, берегут их для себя — или делают вид, что никаких тайн не существует. Здесь слишком о многом молчат. Слишком о многом.

Эльфрида отвечает, не поднимая на него глаз:

— Да. Ты прав. Так и есть.

— Рад, что мы взяли вас на борт, Взлетающий Орел, — говорит ему в тот же вечер Игнатиус Грибб. — С вами Эльфрида повеселела. К сожалению, в течение дня я не могу уделять ей достаточно внимания. До вас она целыми днями скучала, бедняжка. Так?

Эльфрида заставляет свои губы сложиться в улыбку.

Игнатиус Грибб с наигранной серьезностью наклоняется к Взлетающему Орлу.

— До тех пор, пока вы не появились, дружище, — говорит он, — моя жена не знала, чем без меня заняться.

— Но, Игнатиус, я не… — начинает Эльфрида, но Грибб жизнерадостно машет на нее рукой.

— Это кстати, только кстати, — заключает он, — поскольку я тоже не знал, чем заняться без нее.

— Счастливый брак — это замечательно, — выдавливает из себя Взлетающий Орел, чувствуя себя чудовищем.

Эльфрида Грибб встает и выходит из комнаты.

— Мне достаточно было одного взгляда, и я все поняла, — говорит мужу Ирина. — Он оказывает на бедную невинную Эльфриду очень дурное влияние. Тебе нужно было внимательно к нему присмотреться.

— Внешность обманчива, — пытается защищаться Александр Черкасов.

— Я уверена, между ними что-то есть, — продолжает Ирина. — Мне кажется, что тебе нужно переговорить с Игнатиусом.

— О чем же?

— Ты должен предупредить его, — отвечает она. — Намекнуть, что за его гостем нужен глаз да глаз.

— Но я не думаю…

— Если ты не скажешь ему, — обрывает мужа Ирина, — тогда я скажу сама.

— Хорошо, — встревоженно соглашается Александр Черкасов. — Но в таком случае, я начну с другого, дорогая. Я переговорю с Взлетающим Орлом. Спрошу его напрямик. Предупрежу и потребую взять себя в руки. Ну ты понимаешь…

— Ты глуп, глуп, глуп! — в гневе кричит Ирина Черкасова.

Cобытия, однако же, развиваются еще быстрее, опережая ее гнев.

Вот все и кончилось, говорит зеркалу Взлетающий Орел. Может быть мне и другим было больно, может быть, для кого-нибудь это было трагедией, может быть, еще ничего не закончилось и последуют какие-нибудь новые, неведомые черные ужасы, но это была вершина, наивысшая точка, чистейшая, миг света.

— Нет, — отвечает ему Эльфрида Грибб, — сегодня я гулять не пойду. Нет настроения. А вы идите. У меня тут есть одно дело. Взлетающий Орел выходит с террасы, где играет тихая музыка, оставляя там Эльфриду одну в ее любимом шезлонге.

Смерть пришла на остров Каф в мягких туфлях, без предупреждения, нежданная; это скорее было начало, а не конец. Смерть пришла как должное, словно была здесь все это время и вот теперь вдруг решила напомнить о себе; но ужас, который смерть породила, был потрясающим, не идущим ни в какое сравнение с манерой ее появления.

Вернувшись с прогулки, Взлетающий Орел обнаружил около дома Гриббов небольшую толпу горожан. Здесь были Норберт Пэйдж и Мунши. В дверях дома неподвижно стояла Ирина Черкасова, словно ее мумифицировали, едва она ступила на порог. Она машинально подалась в сторону, уступая ему дорогу. Он задавал вопросы, но никто не ответил ему.

На террасе в шезлонге сидел, обливаясь потом, граф Черкасов; граф поднял с пола макраме Эльфриды и теперь бессмысленно вертел его в руках.