Алекс Змаев - Песок под солнцем

— По опыту общения с вами, Лавиния, я не поверю, что вы совсем не пытались проверить ее слова. Хотя бы по документам.

— Отчего же, пыталась. Тем не менее целостной картины, извините, собрать не удалось. Началось-то все гораздо раньше, за полвека до этой самой «революции фиалок», а может, и еще больше. Я сужу в первую очередь по художественной литературе. В официальные документы интересной информации почти не попадало. С литературой — иначе. Если знать как искать, разумеется. Вот например: описывают в каком-то романе отношения двух любовников… ну это такие…

— Я знаком с древней литературой Основы.

— Тем лучше. Так вот, я обратила внимание, что в романах и рассказах описывались отношения, когда мужчина дарит своей любовнице дорогие подарки, или просто дает деньги, а она за это занимается с ним сексом. Замечаете несообразность?

— Секс рассматривается как товар.

Мысленный хмык Багира, а потом он передает удивленный голос Миха: — Правда, что ли? И парни не боялись?

Хочется прокомментировать, ехидным вредным голосом. В такие моменты жалею, что у нас только сента. Но за меня отвечает Рафа:

— Просто вы, ребята, всегда были немного безбашенные.

Тем временем Лавиния продолжает мысль:

— Само собой, но дело не только в нем. Наверное, всю жизнь посвятив бизнесу, я вижу картину под другим углом. Понимаете, если это товар — продавец с чем-то расстается, если это услуга — она предоставляется таким образом, как того хочет заказчик. Но в тех же романах писали, что женщина должна получать не меньшее удовольствие от секса, чем ее партнер, а он должен считаться с ее желаниями. Но если они оба получают одинаковое удовольствие, то это не продажа и не предоставление услуги.

— Иными словами, уже за полвека до «фиалок» общественный договор был нарушен?

— Нет. Он был искажен. Вы, конечно, знаете, существуют способы навязать услугу или оказывать ее на условиях поставщика. Это монополия, картельный сговор, идеологическая накачка. По первым двум пунктам прямых документов у меня нет, но есть косвенные признаки в статистике. Например, рост числа «голубых» пар и вообще усиление однополых движений именно в тот период, хотя сами люди как вид не поменялись и, соответственно, доля «голубых» тоже. Думаю, это одна из форм «отказа от услуги».

— Извините, — Багир удивлен, но виду не показывает, — мне странно это слышать. Не представляю, как мог бы оказаться возможен «сговор» всего женского населения планеты.

— И тем не менее — возможен. Через общественную мораль, например. Представьте ситуацию: женщина, занимающаяся сексом, не сняв предварительно с мужчины денежный бонус в той или иной форме, теряет в статусе. От нее отворачиваются подруги, родственники, может быть, называют обидными словами. Что это, как не давление на нарушителей «картельного сговора»? Я не могу сейчас описать картину подробнее, все же много времени прошло, но что-то подобное очень даже могло быть. Тем более, что ничего изобретать не требовалось. В предыдущий исторический период, при патриархальной семье, все так и было: мужчина платил либо оптом — жене, либо в розницу — любовнице.

— Тогда что изменилось? Если у людей с глубокой древности этот перекос уже был.

— В глубокой древности перекоса как раз не было. Да, мужчина платил, но ни любовницу, ни тем более жену никто не спрашивал, чего она хочет в постели. Это чистый вариант оказания услуги. Без искажений. А позднее в какой-то момент началось шулерство. Когда с одной стороны утверждается равенство в отношениях, а с другой — сохраняется традиция платы. В результате платится уже не за услугу, а за «воздух». Так вот, это я все к чему? Когда «фиалки» сделали следующий шаг примерно той же шулерской махинации и ввели браслеты, сопротивление в обществе оказалось минимальным.

— По сопротивлению понятно. Но за такими инициативами обычно стоят деньги. Большие деньги.

— Так и было. А сейчас все выглядит, как будто просто случайно пересеклось много различных интересов в одной точке. Может, и правда — случайно?

— Хорошо, пусть мы сейчас не видим закономерности, но сами-то интересы известны?

— Некоторые — да. Ясно было, в частности, что браслеты разрушат значительную часть семей, и для многих представителей элит это являлось положительным фактором. Во-первых, сотрудники-одиночки более мобильны, их легче перекидывать из филиала в филиал. Для них легче организовать единообразное управление, они образуют меньше внешних связей. Во-вторых, распад семей резко увеличивал многие, уже весьма насыщенные тогда рынки. Например, для двух одиночек требуется два жилища, а не одно. Они гораздо чаще пользуются услугами фастфудов или покупают готовые полуфабрикаты. Они требуют развития рынков видеомечт и автомобилей. Корпорации, завязанные на рынок недвижимости, на пищевую промышленность, да почти все — видели прямую выгоду в распаде семей. Но и всего этого вместе, скорее всего, оказалось бы недостаточным, если бы не «вторая революция менеджеров».

— Мне незнаком этот термин.

— Он не очень распространен. Суть в том, что примерно к этому же времени в корпорациях усилились противоречия между владельцами крупных пакетов акций, не участвующими в управлении, и оперативными управленцами. И кому-то пришло в голову… (а вы понимаете, истинные инициаторы о себе обычно помалкивают), скажем так — «скинуть балласт». То есть действующие топ-менеджеры всегда могут уменьшить себе официальную зарплату, но, к примеру, купить на фирму океанскую яхту «для презентаций». Это не доход и под закон о браслетах не подпадает, в отличие от прямого дохода по акциям.

— Судя по тому, что эту историю назвали «революцией», а не «бунтом», она удалась?

— Более чем. И даже дала заметный эффект в экономике. Кратковременный, впрочем. Так что мне сложно сказать, стоило ли оно того.

— Что же, позиция ясна. А факты мы соберем.

— Тогда, может быть, поговорим про ребят? — Лавиния явно рада, что «информационная оплата» признана достаточной, и напоминает о своем интересе.

— Про ребят — это продолжение того же разговора. Вы сами только что обосновали: при развитом индустриальном укладе семья — лишняя сущность, и только мешает. На мой взгляд — все очевидно.

— При индустриальном — да. Но на Основе уже больше века постиндустриал. О нем заговорили задолго до моего рождения, когда в наиболее развитых регионах мира две трети населения ушло в сферу обслуживания и мелкий бизнес.

— «Постиндустриал» — всего лишь слово, как определите, так и будет. Но я спрошу о другом: где этот мелкий частный бизнес сейчас?

— Хороший вопрос. Сама над ним думала. Практически весь мелкий бизнес был вытеснен подразделениями крупных сетевых компаний. И процесс начался очень скоро после «революции фиалок». Я предположила, что это связано с разрушением семей. Собственно говоря, оттуда и идет идея моего эксперимента. Если пару поместить в условия, аналогичные тем, когда семьи существовали…