Сергей Снегов - В мире фантастики и приключений. Выпуск 8. Кольцо обратного времени. 1977 г.

Лест сделал вид, что не заметил нашего демонстративного действия, и первый протянул Майклу руку:

— Извините великодушно: я не сумел убедить вас в правдивости своих слов, а ситуация, в которой вы очутились, непростая. Первый контакт людей разных эпох и в спокойной обстановке довольно труден…

И вот о чем он нам рассказал.

Уже сто лет на земле вместо радио используют более совершенные, принципиально иные средства связи. На самой планете нет более ни одной приемно-передаточной радиостанции. Но люди не забыли о звездолетах, возвращающихся из Прошлого. Для связи с ними на границе Солнечной системы оставлены КАРБыкосмические автоматические радиобуи. Однако они включены лишь в периоды ожидаемого прихода звездолетов. К сожалению, "Аврора" не вернулась в контрольные сроки, ее считали погибшей, и КАРБы не работали. Вот почему мы не получили ответа на свои позывные…

Конечно, был предусмотрен и вариант возвращения без вести пропавших звездолетов. По инструкции, если корабль не имеет связи с базой, он обяаан, оставаясь на орбите, выслать разведочный космолет. Обычно так и поступали звездолеты-* безвестники". Тогда автоматически включается земная служба обеспечения космических полетов, и мощная приводная система бережно приземляет космолеты в специально оставленном для их приема заповеднике. Кстати, поэтому он так и выжжен — его опалили тормозные двигатели прибывающих кораблей. Разумеется, не "безвестников", а "регулярных". "Аврора" — случай исключительный. И все кончилось бы вполне благополучно, если б не Лест. Никакие звездолеты в ближайшее время не ожидались, и Высший совет астронавтики разрешил Лесту использовать заповедник для съемок фильма.

— Я был в восторге, поскольку получил в свое распоряжение самую достоверную натуру. Заповедник напоминал местность после ядерного удара. Перед началом "сражения", когда все "войска" находились на исходных рубежах, а вся сложная автоматика машин была приведена в действие, я получил сообщение о приближении космолета. Рекомендовалось съемки прекратить, "дабы, — как говорилось в сообщении, — батальными сценами не ввести в заблуждение наших дорогих йредков". Но слишком был велик соблазн закончить работу, которая подготовлялась месяцы. Тем более что я надеялся до выхода космолета на посадку всю массовку закончить и машины убрать. Впрочем, — закончил Лест, — я ни о чем не жалею, раз мне первому посчастливилось познакомиться с вами — выходцами из прошлого века…

Мы обрушили на юношу десятки вопросов. Порайонные тем, что радиоволны, как носители информации уже не используются, мы очень хотели знать, чего же еще теперь нет на Земле. Оказалось, многого. Нэ было отравителей воздуха — автомобилей с двигателями внутреннего сгорания; безжалостного сведения лесов для выработки бумаги; выращивания на убой животных для получения мяса и шкур…

Изменился даже спорт. Совершенно забыт бокс, — по выражению Леста, "игра, недостойная человека", исчез дикий ажиотаж вокруг хоккея и футбола, и они не собирают более на стадионах тысячные орущие толпы "болельщиков", неизвестно и само понятие "бoлельщик".

— В новом обществе каждый человек — прекрасный спортсмен и при желании, посла непродолжительной тренировки, сам способен ставить любые рекорды…

Небо над нами засверкало сотнями летательных аппаратов странной, непривычной формы.

— Прибывают те, кому надлежит торжественно встретить вас, — пояснил Лест и, лукаво покосившись на Майкла, добавил: — Так что примите внушительный вид. И, пожалуйста, не проговоритесь о маленьком недоразумении, которое по моей вине произошло, а то ох и намылит мне начальство голову!

— А оно у вас есть?

— Еще какое сердитое!

Мы засмеялись и почувствовали себя как-то поспокойнее в этом новом мире.

— Обещаем! — великодушно сказал Майкл. — В прогнозировании будущего я, признаю, заблуждался: к счастью, человечество выжило. Но все-таки в одном я оказался прав… Вы, Лест, сказали, что в съемках стремились к полной достоверности, а фильм-то ваш — о войне тысяча девятьсот девяносто первого года. Выходит, была она?

— Опять моя непростительная оплошность, — подмигнул мне Лест. — Забыл упомянуть, что экранизирую я научно-фантастический роман. Для "Истории Всемирной Фантастики" я получил задание дать иллюстрацию на тему "Ошибочные социальные пророчества некоторых фантастов двадцатого века о грядущем регрессе общества и неотвратимой гибели человечества". Вот и пришлось взять типичный образчик их писаний — роман-антиутопию о якобы неизбежной третьей мировой войне.

Три месяца назад еще в Ирпаше Жиля разбудил треск телефона:

— Привет, Жилли!

Это был брат отца.

— Алло! Дядя Мигель! Что-то случилось?

— Жилли, слушай меня! Удача!

Телефон затрещал.

— Алло!

— Ты слышишь меня? Жилли! Ты приглашен…

Слышимость была ужасная.

— Алло! Алло! Приглашен… — тонуло в лязге. Вдруг все смолкло.

— …ассистентом самого Нормана ди Эвора! — явственно и изумленно сказал дядин голос.

И телефон отключился.

Жиль перешагнул порог, поставил портфель на тумбочку, начал разматывать шарф. Ани отступила к стене и смотрела оттуда, как он это делает. Он видел, не глядя, подергивающийся уголок ее века. Конечно, это было нелепо: портфель надо было просто бросить; бросить портфель и прижать ее к себе, захлопывая дверь спиной… Жиль заставил себя обернуться. Профиль ее был безмятежен, чуть безмятежнее чем нужно.

Он не видел ее неделю: его машина, отправленная багажом, еще не прибыла из Ирпаша, а подземкой тут было не меньше часа в один конец… Надо было, позвонив, подойти вплотную к двери и шагнуть к ней, как только она откроет…

Уголки губ загибались у нее вверх. Каждую зиму губы трескались: она облизывала их на морозе. Ирпаш севернее Этериу, в ноябре там уже холода, и в день отъезда губы у нее были уже шершавые и колючие. Поезд тронулся, они стояли в купе над брошенной кучкой чемоданов, а губы были колючие с легким привкусом крови.

Здесь, в Этериу, была еще не поздняя осень, но губы так и не зажили: поперек нижней темнела ссадинка…

По приезде в столицу они сняли комнату на окраине: это был единственный адрес, который удалось раздобыть еще дома, а прибыли они ночью, отелей Жиль опасался, так как не знал, удовлетворятся ли в них записью самих постояльцев или потребуют документы.