Сергей Снегов - В мире фантастики и приключений. Выпуск 8. Кольцо обратного времени. 1977 г.

Вокруг старинного каменного павильона на берегу речки за столиками, как всегда, сидели шахматисты всех возрастов — от октябрят до пенсионеров. Здесь была их вотчина, их царство. За спинами играющих, покуривая и так просто, стояли болельщики. В полной тишине лишь чуть слышно пощелкивали табло времени.

Вениамин был шахматором, то есть сначала, как и все, — шахматистом, но, не сумев подняться выше первого разряда и страстно любя эту игру, перешел в шахматоры, а попросту — шахмачи (с легкой руки остряков шахматистов, окрестивших их так). Шахматисты играли сами, шахматоры — посредством машин. Это стало Вениным хобби. Пять лет назад он собрал свой первый агрегат Вен-1, и тот, непрерывно совершенствуясь в руках хозяина, за три года выполнил норму мастера, но полностью износил при этом свои базисные узлы, а конструкция некоторых из них безнадежно устарела. Пришлось беднягу демонтировать и начать все заново… Вен-2 оказался совершенным молодцом! Правда, Вениамину здорово пришлось над ним потрудиться, так здорово, что на основной его работе начальство начало почесывать затылок, размышляя над перспективой своего недавно такого перспективного (а что, Веня, скромничать — все и сейчас так считают!) инженера. Зато Вен-2 и впрямь удался. В прошлом году они стали олимпийцами — одной из двенадцати пар. Олимпийцы никому из прочих претендентов не проигрывали, но и друг друга одолеть не могли — делали сплошные ничьи.

Всем известно в этом мире: первый ход — на Е4, - раздалось вдруг в тишине шахматного царства. Вениамин даже вздрогнул — так это было неожиданно… За крайним столиком толстый румяный дядя, пристроив на коленях толстый потрепанный портфель, начинал партию. Его партнер — худой, бледный и близорукий, с плавающими линзами в синих глазах, пожал плечами и сделал ответный ход. Дядя не заметил удивленных взглядов из-за соседних столиков, потер руки, схватил за гриву своего белого жеребца, громко крякнул и выпрыгнул за строй пригнувших головы пешек. Был он явно приезжим и сидел тут впервые. Подобные манеры поведения за доской в этом храме считались откровенно дурным тоном.

Вениамин отвлекся резко изменившимся ходом партии за столиком слева, где неотвратимо назревал мат черным, и забыл о дяде… Он любил приходить в этот уголок сада: когда-то, в школьные годы, именно здесь начался, как это пишут в газетах, его путь в большой спорт, в большие шахматы. А теперь он — первый шахматор планеты, единственный олимпиец. Да, вот уже второй месяц он — самый-самый… После прошлогоднего чемпионата Вениамин долго сидел над схемой своего Вена-2, ища в ее хитросплетениях свой путь в чемпионы. И высидел-таки: нашел новый материал для основного канала связи в узле воспроизведения информации, материал, который позволил увеличить пропускную способность этого самого канала вдвое. Большего и не требовалось. Пользуясь, согласно уставу федерации шахматоров, своим правом олимпийца, он предложил новый регламент партий, сократив время на обдумывание хода с десяти секунд до пяти, и в апреле стал самым-самым, выиграв на турнире олимпийцев все двадцать две партии, причем трое соперников Вена-2, хозяева которых пытались форсировать режим работы своих питомцев, сгорели от перегрузок прямо за шахматной доской. Победа с фейерверком!

Идея насчет нового материала оказалась как нельзя более кстати и на работе. Вовремя ты ее, Веня, подкинул своему начальству: начальство опять долго чесало затылок, глядя на тебя, и даже покачивало головой — задумчиво-положительно покачивало…

Что-то стало холодать, — не пора ли нам поддать? — раскатилось над столиками. Ну, видимо, дела у дяди идут хорошо. А ведь и верно — неплохо идут…

Прибауточник раскрыл свой портфель, вытащил плоскую бутылку, отвинтил пробку-стопку, налил "полную жизнь" и, запрокинув голову, отправил эту жизнь прямиком в горло. Достал яблочко, повертел его с сомнением — закусить ли? — и бросил обратно в портфель.

— А ты, друг, не замерз часом? — протянул он бутылку партнеру в правой руке и смахивая левой пот со лба.

Партнер буркнул "благодарю" и, глубоко погрузив подбородок в сомкнутые ладони, нахмурил бледное чело. Правое веко у него чуть подергивалось.

А за столиком слева позиция окончательно запуталась. Вениамин едва начал разбираться, что к чему, как снова раздалось:

Дядя весело повторил процедуру с "полной жизнью". Правда, яблочко на этот раз отправил в рот и, похрустывая, снисходительно уставился на порозовевшего соперника.

Да, дядька был что надо! Фигура… Прямо Остап Бендер. Хотя, нет, скорей — Ноздрев. Он самый — Ноздрев! А соперник его на Чичикова не похож, совсем не похож… Помни, Веня, вспоминай классиков древних: двести пятьдесят лет прошло — не было никого лучше и на горизонте не видать…

Мат, мат, мат, мат!

Проиграл нам Ленинград!

Уничтоженный дядькин соперник, не глядя по сторонам, освобождал место за столиком. Увлажненные линзы его подрагивали, плавая по яблокам глаз.

— Ты что, расстроился никак? Зря, брат! Не печалься, дорогой, не расстраивайся — мне все проигрывают! Приходи завтра — еще разок проиграешь! И послезавтра приходи: я в отпуск к сыну приехал, два месяца жить тут у вас буду — наиграемся! Шахматы я страсть как люблю и уважаю.

О партии за столиком слева Вениамин думать уже не мог: на сегодня ему хватило и дядьки…

Утренней гимнастикой Вениамин занимался с детства, и не было дня, когда бы он не проделал разученный двадцать пять лет назад комплекс упражнений: движения давно уже стали автоматическими, привычными — как побриться и помыться. Посадив на правую скулу Мышку, он делал "руки вперед — руки в стороны" и размеренно, глубоко дышал у открытого окна. Когда Мышка, медленно переползая с правой щеки на левую, сорвалась задними присосками и беспомощно повисла на подбородке, Вениамин недовольно прервал свои упражнения и помог ей.

— Не Мышка ты, а самая захудалая черепаха! Вот смастерю тебе панцирь — будешь ты и впрямь никакая не Мышка. Не будет Мышки — Черепаха будет!

Все же к окончанию упражнений своего хозяина Мышка, как обычно, успела управиться с его щетиной и, осторожно обогнув крупную коричневую бородавку, притихла возле левого уха — у границы рыжих волос ("прямой височек").

Вениамин пересадил труженицу на столик под зеркало, мельком глянул на свое отражение, прошел на кухкю и взял только что наполненную кофе чашку с подноса Гарсона. Кофе он пил стоя. Выпил, довольно крякнул, поставил чашечку на прежнее место и, нажав клавишу "повтор", пошел одеваться. Гарсон чтото негромко проворчал вслед, как, впрочем, и полагалось испокон веков старому заслуженному слуге.