Наталья Точильникова - Иные

— Нет худа без добра. Зато вы стали никакими убийцами!

— Ты так думаешь? — поинтересовался Георг и загадочно улыбнулся.

Андрей с любопытством посмотрел на него.

— Вода кипит, — заметил Иной.

Низший занялся котелком.

— Какой у тебя коэффициент ценности? — без всякой связи поинтересовался Георг.

— А Серж тебе не сказал?

— Сказал. Я хочу, чтобы ты сам об этом вспомнил.

— А у тебя?

— Триста сорок. Было. До того, как мы попали сюда. Теперь… Надо пересчитать… Двести шестьдесят три.

— Не густо для Иного, — усмехнулся Андрей. — Восемьдесят пять.

— Очень прилично для homo passionaris. И не жалко вырезать имплантат с такой цифрой?

— Абсолютно не жалко. У меня собственная шкала.

Андрей вынул нож из котелка и поднес к имплантату. Маленький кусочек пластика на предплечье. Меньше сантиметра. Красный. У homo naturalis — белый. Паспорт с именем обладателя, именем и идентификатором ваби или товаби, общественным положением, коэффициентом ценности и границами разрешенного передвижения. Возможно, там были еще какие-то параметры. Имплантат мог прочитать только Высший или Иной, равно как изменить его содержание. Низшему было положено знать только эти пять.

— Георг, а что там сейчас написано?

Иной посмотрел куда-то в бирюзовое небо.

— Андрей Бекетов, ваби: Георг Левин, мой идентификатор (ты не поймешь), сервент, восемьдесят пять, планета Истар, пульс: сто, крайнее нервное напряжение, рекомендуется срочное сканирование.

— Да-а? Это на небе написано?

— Андрей, хочешь ты этого или нет, — я твой господин, и для того, чтобы знать содержание твоего имплантата, мне не нужно на него смотреть. Информация поступает ко мне непосредственно каждую минуту.

— Больше не будет! — усмехнулся Андрей и коснулся ножом кожи рядом с имплантатом.

— Стой! Будет, в любом случае. Не преувеличивай роль технологии! Сергей тебя передал, и я — твой господин. Это не твое или мое желание, это медицинский факт. Ты еще не осознал, насколько медицинский?! Признаешь ты меня или нет, не имеет абсолютно никакого значения. А теперь выслушай меня до конца! Всего три аргумента.

— Ну?

Он был прав, черт побери! Остановив руку, Андрей почувствовал привычное удовольствие от послушания господину. Не так круто, как от товаби, но тоже вполне себе. Медицинский факт! Впереди была трудная и мучительная борьба. Даже не с Георгом. С самим собой.

— Так, Андрей. Первый аргумент. Если ты вырежешь себе имплантат и останешься в живых (такая вероятность существует, хотя она невелика), твои люди последуют твоему примеру. Ты убьешь их.

— Ты меня не убедил. Прекрасно, если остальные последуют моему примеру. Они хотя бы умрут свободными.

— То, что ты сейчас сказал, на редкость глупо даже для homo naturalis. Они умрут. Точка.

— Надеюсь, не все. Это был первый аргумент. Второй столь же неубедителен?

— Слушай! Ты напрасно думаешь, что избавление от имплантата избавит тебя от зависимости от господина. Необходимость низшего подчиняться высшему не следствие высокой технологии, а выражение общемирового принципа гармонии. В первые десятилетия после Начала Изменений у низших не было никаких имплантатов, однако общественная система была уже очень близка к современной. Изобретение имплантатов только усилило гармонию и упрочило связь с господином. Да, вы стали послушнее. Это добавило обществу стабильности, но не более того.

— Ты еще надеешься убедить меня этим бредом? Ты же знаешь, что я читал!

— Там не вся правда. Нельзя перестать быть дери, Андрей! Операция установки имплантата необратима!

— Что ж, проверим. Был еще третий аргумент.

«Третий аргумент самый простой, радость моя. Как твой господин, я приказываю тебе не делать этого», — он не произнес этой фразы. Она прозвучала у Андрея в голове. Георг сказал это мысленно, как господин своему дери, и теперь внимательно смотрел на него.

Вот оно! Третий аргумент еще и самый убедительный. Рука Андрея дрогнула. Он слишком четко представил себе, как отдает нож Георгу, и чувствует невообразимую легкость и радость. Благодать! Сладостная покорность!

«Подчинение господину — высшее наслаждение для homo naturalis». Фраза из учебника. Самое ужасное, что в ней нет ни слова лжи. В этом Андрей убедился еще в детстве, когда родители приводили его в дом к товаби, чтобы маленький homo passionaris привыкал слушаться господина. Принести товаби стакан воды, и быть от этого на седьмом небе от счастья. Сколько ему тогда было лет? Три? Или четыре? Первое яркое воспоминание детства? Возможно. После этого он смотрел на товаби, как на полубога. Впрочем, почему «полу»? Учебник лишь объяснял причину давно проверенного факта. Закон гармонии. Ну, нет!

— Иди ты! — сквозь зубы бросил он Иному и молниеносно разрезал кожу возле имплантата.

Боль. Жуткая. Невообразимая. Словно с тебя живьем сдирают кожу. Всю. А в мозг, в районе затылка, вонзилась длинная тонкая игла с чудовищным ядом, и голова раскалывается на части.

— Ты не дослушал! Ты не услышал главного!

Георг говорил что-то еще, но Андрей уже не воспринимал окружающего. Он не понимал, как смог закончить операцию. Усилие воли. Насилие над собой. И мертвый имплантат полетел в огонь. Зашипел поджаривающийся кусочек плоти, свернулись и обуглились еле заметные тоненькие нити искусственных нервов. «Словно щупальца», — теряя сознание, подумал Андрей.

Последним, что он почувствовал, были руки Георга, который перевязывал ему рану.

Сергей Бекетов слыл очень суровым Высшим. Хотя Андрей совершенно не понимал почему. Школьные друзья как-то решились спросить у него, действительно ли он любит своего господина. «Конечно. Как можно не любить своего господина?» — недоуменно ответил он. «Говорят, он может остановить сердце за сущий пустяк». — «Не знаю, не видел».

Товаби было более восьмисот лет. Сколько точно, Андрей не знал. Да и такая мелочь, как плюс минус каких-нибудь пятьдесят лет, не могла изменить его восхищенно-благоговейного взгляда на товаби. Древний род Бекетовых. Такой же древний, как и Поплавские. Как и все сервенты, Андрей носил фамилию господина, и это было источником дополнительной гордости. Сергею Бекетову служили одиннадцать поколений его предков. Андрей прекрасно знал историю своего рода. Легендарная суровость товаби проявилась по отношению к его предкам всего дважды. Оба раза окончились остановками сердца. Первый раз за непослушание, второй — за убийство. В обоих случаях были нарушены «Правила для низших». Третье: «дери должен во всем подчиняться своему господину». И пятнадцатое: «Низший не имеет права решать вопросы, связанные с жизнью или смертью разумных существ». Господин был прав.

Однако наличие у него в роду первого из этих преступников давало Андрею еще одно основание для гордости. Чтобы ослушаться господина, надо обладать очень сильной волей. Сервент втайне надеялся, что она у него есть, но мечтал использовать ее на что-нибудь более полезное и разумное, чем сопротивление воле товаби.