Андрей Дашков - Плод воображения

Что-то знакомое. И абсолютно не стоящее. Когда-то он хотел выбросить эту дилетантскую мазню, попавшую к нему почти случайно, вместе со множеством других полотен и произведений искусства, вывезенных из потерянного города. Но Лиза что-то в ней увидела. И попросила его отдать картину ей.

Теперь Казимир видел знамения буквально во всем и отнесся к старой знакомой более серьезно. Подошел и пригляделся.

Ну и что мы имеем? Глаз в небе над городом. И всё равно — мазня. Даже сейчас его раздражало, что он не видит того, чем заинтересовалась она.

Вернулся Кисун. Вместе они направились к выходу.

— Ты бы не держал ее на открытом воздухе, — посоветовал Могилевич, бросая прощальный взгляд на картину.

— Она меня переживет, — был ответ. — Пусть здесь будет хоть что-нибудь, чего ты не сможешь продать.

Казимира внутренне передернуло. К хорошей живописи он относился как к святыне, к плохой — как к многотиражным бумажным иконам, которыми торгуют в церковных лавках. Но даже на бумажную икону не станешь плевать, верно?

— Откуда она у тебя?

— Лиза привезла, откуда еще…

— Давно?

— Года полтора.

Вот оно что. Полтора года. Оказывается, решение не было скоропалительным. Малютка вынашивала планы давно и, похоже, заранее наметила место …

Но что, черт возьми, означал этот глаз в небе? Никак не Божье око, хотя и всевидящее.

Уже в вертолете Кисун сказал ему:

— Если она погибла, я тебя убью.

Могилевич ожидал чего-то в этом роде. И даже верил, что Кисун попытается выполнить обещание. Но он не был бы Могилевичем, если бы не принял заранее соответствующие меры предосторожности.

Отдохнуть.

Это было заманчивое предложение.

К тому времени ему уже не казалось, что дьявол много на себя берет и пытается подменить его, истинного и единственного творца, а тем более присвоить себе чужие лавры. Этот дьявол наверняка не страдал тщеславием, поскольку был изначально лишен человеческих свойств, да и лавры выглядели как-то сомнительно. Становилось понятно, что цель у него (если в данном случае вообще можно говорить о цели) — другая.

Барский назвал бы этой целью уничтожение — и не слишком сильно ошибся бы, — но это всего лишь лежало на поверхности. Поскольку ненависть или стремление к господству тоже были чем-то вполне антропоморфным, возникал вопрос: что стояло за попыткой его, Барского, устранения? Неужели какая-то глубинная логика выводила его из игры, сделала пока не убитой, но лишней фигурой в партии, гамбит которой он сам же и разыграл?

Таким образом, вопрос поворачивался несколько другой стороной: если логика дьявольская, то насколько тесно она переплеталась с тайными и явными устремлениями литературного льва… и насколько точно имитировала их? Мысль насчет дьявола-экзистенциалиста поначалу вызвала у Барского ухмылку, а потом он сказал себе: почему бы нет? Этот мог быть кем угодно. И нахвататься чего угодно. Например, из сети. Барский не был уверен, что дьявол не воспользовался для этого каким-нибудь неизвестным ему способом связи.

Неуязвимый виртуальный мошенник занимался подтасовкой смыслов, и соперничать с ним в этом было под силу только другому дьяволу. Хотя почему неуязвимый? Барский всё еще тешил себя иллюзией, что в любой момент может остановить его, отключив компьютер. Впрочем, если совсем откровенно, он подозревал, что программа вышла за пределы породившего ее электронного гнезда, сменила среду обитания с ЧИПов на мозги, вселилась в «креатур» и «хозяев», а также во всех, кто оказался в ее незримой паутине. А весь этот детский сад с картами Таро на экране — для него, для Барского. Тут он живо представил себе выжившего из ума бога в какой-нибудь небесной лечебнице для престарелых, которому персонал подсовывает бесконечную мелодраму — утешительный лживый сериал, — дабы старичок вел себя спокойно и не мешал другим, знающим правду о том, что он натворил, когда был еще в силе…

Перед тем как ответить на вопрос («ЖЕЛАЕТЕ ОТДОХНУТЬ?»), он еще раз обвел взглядом игровое поле. Появилось кое-что новенькое. Дьявол создал «Зону недосягаемости», в которой на данный момент пребывали двое «хозяев» и его же, Барского, «креатура». Он понятия не имел, что это означает. Может быть, и смерть — но вряд ли. В отношении мертвецов использовалась иная терминология.

После визита бывшего боксера Барский ждал очередных гостей, однако в гости к нему пока никто не явился, несмотря на более чем убедительные показатели вероятностей, которыми до сих пор любезно снабжала его программа . Возможно, это был еще один признак того, что он сделался ненужным, примета исподволь сплетенного заговора — но тогда кто был заговорщиком? Персонаж, обозначенный Двойкой Жезлов, так и не добрался до него, хотя, судя по всему, очень хотел. Дама Пантаклей (тут имело место очередное повышение статуса) свернула с первоначального пути, и девяностодвухпроцентная угроза с ее стороны неожиданно сменилась восьмидесятипроцентной лояльностью.

Барский озадаченно погладил свою элегантно подстриженную бородку. Требовалось действие, не укладывающееся ни в какие прогнозы. Убийство он уже совершил; как видно, этого оказалось мало. Чего же больше? Кажется, он догадывался. Еще рановато списывать его со счетов…

Он выбрал ответ «Нет» и нажал «Enter».

Дьявол помедлил ровно секунду… Это было так похоже на человеческое желание поиграть у него на нервах. Барский надеялся, что только похоже.

На экране появилась надпись: «ДЛЯ ПРОДОЛЖЕНИЯ ВВЕДИТЕ КОД ДОСТУПА».

Нельзя сказать, что он не предполагал такой возможности, — фильмы о взбунтовавшихся машинах наводили на него тоску последние два десятка лет. Разумеется, кода доступа он не знал. Дьявол закрыл лавочку для посторонних.

Барский подумал: какая ирония! Он укокошил боксера, чтобы помешать ему сделать то, что сейчас сам мог бы сделать с удовольствием. Но не сделает. Потому что еще большее удовольствие ожидало Барского впереди — переиграть дьявола на его же поле. Вот только вопрос, какого дьявола — маленького, поместившегося в ноутбуке, словно джинн в лампе, или того, большого, искушениям которого он поддавался всю свою жизнь? Ответ: желательно обоих. Хотя, надо сказать, в отличие от подавляющего большинства людей дьявол честно соблюдал условия сделки.

— Утро, — ответил он.

Мрачный мужчина в длинном черном пальто подошел ближе, и Параход понял, что главная и самая трудная задача на ближайшие пять минут — не достичь взаимопонимания, а не испортить всё позывом к извержению из себя наспех проглоченного завтрака.