Далия Трускиновская - Феминиум (сборник)

– Подожди! Мы же собрались фильм смотреть!

– Но котенок, мне казалось, ты любишь секс!

– Очень люблю. – «Только уже не с тобой». – Но любое блюдо, знаешь ли, приедается, если питаться только им.

– Хорошо. – Борис сконфуженно отодвинулся. – А о чем фильм?

– О мужчинах.

– А что это?

– Сейчас увидишь!

Полфильма Борис просидел с открытым ртом. Танна уже начала думать, что не так он и безнадежен, как казалось. На его счастье. Если Лийне она готова простить нелюбовь к Чезаре, то всяким там омегам…

– Значит, вот таких ты любишь? Животных? – У омеги тряслись губы и блестели глаза. Того и гляди, снова в истерику скатится.

– Э, – Танна на всякий случай отодвинулась. – Это не животные. Это мужчины.

– Вымышленные персонажи. Все ясно. Я-то думал, проблема во мне, а ты просто живешь в иллюзорном мире.

Танна с облегчением рассмеялась.

– Прекрасно. Тогда уходи, а я досмотрю фильм!

Борис издал странный звук и бросился на альфу. Сильная ладонь сжала женскую шею, приподняла Танну над кроватью, словно кошку. Альфа отчаянно забилась, захрипела, впилась ногтями в руку обезумевшего омеги.

– Такое ты любишь? Такое? – не отпуская шеи, впился поцелуем в ее губы, прокусил их до крови.

– С ума… сошел?! – Танна запоздало поняла, что омега пытается скопировать сцену из фильма про Борджиа. – Пусти. Немедленно. Я полицию. Вызову.

Борис разжал ладонь. С ужасом уставился на жадно глотающую воздух альфу. Постепенно начал осознавать, что сотворил. И наконец упал на колени, схватил любимую за руки, принялся целовать ладони.

– Прости! Я думал, тебе понравится. Прости, прости, прости! Накажи негодного, хочешь, высеки розгами, забей до смерти, только прости!

– Ты жалок! Убирайся! Навсегда!

Танна закрыла глаза. Расслабиться, просто расслабиться – рецепт предков, спасающий от любых неприятностей. Бесноватый омега ушел и теперь уже не посмеет вернуться. Мерзкие создания. Один ворует, другой душит. К псам плешивым их! Она устроилась в релаксирующем кресле, вдох-выдох, дышать и дышать до онемения пальцев, до потери связи с реальностью. Расслабляйся всегда и везде, чтобы ни случилось, где бы ты ни находилась – первая заповедь Кошки. Танна восстановила дыхание, сладко потянулась, провела ладонью по груди, животу, скользнула между ног, довольно выгнулась дугой, мурлыкнула, имитируя прародителей. Истинно, женщины произошли от кошек, а гаммы с омегами – от пыли из-под кошачьих лап. Поэтому женщины правят миром, а эти ничтожества годятся только на то, чтобы нас удовлетворять. Интересно, от кого произошел Чезаре?

На следующий день она первым делом зашла в редакцию «Миледи».

– Приветствую, леди Дамара. Как дела с моим заданием?

– Леди Танна. Приветствую. – Главная редакторесса «Миледи» замялась, но лишь на секунду. – Прошло совсем мало времени. Но мои девочки уже выяснили координаты доктора Налина и нашли еще двоих претендентов на интервью. У них не такие результаты, но все же. Первый – художник. Недавно провел выставку собственных картин в городе N.

– А город N богат на таланты. Кто второй?

– Второй… Не думаю, что он нам подходит, я рассматривала его как запасной вариант. Писатель. Живет в городе M. Опубликовал пару повестей и один роман. Критики даже сулили ему удачу, несмотря на то что он – гамма, но он вдруг прекратил писать. Уже больше двух лет о нем ничего не слышно.

– Связывались с кем-нибудь?

– Еще нет. Не успели.

Глаза Танны блеснули лукавым огнем.

– Дайте мне контакты всех троих!

– Да, конечно. Но позвольте спросить: зачем?

– Поеду брать интервью!

– Но леди Танна! Это работа журналисток! Или вы не доверяете моим девочкам?

– В профессионализме ваших девочек никто не сомневается. Но не забывайте, я тоже начинала с простой журналистки. И, – она подмигнула, – никому не помешает тряхнуть стариной да размять кости!

Дамара вежливо улыбнулась, протянула начальнице листок с адресами и телефонами.

– Благодарю. Если за сегодня и завтра управлюсь с текущими делами, то к послезавтрашнему утру буду в славном N. А от него – и до M рукой подать!

Танна едва сдержалась, чтобы не выбежать из кабинета Дамары вприпрыжку. На мгновение показалось, будто она и впрямь перенеслась лет на десять назад и стала юной восторженной журналисткой, только начинающей карьеру в Национальном Медиахолдинге. Подобное странное возбуждение охватывало ее разве что при просмотре древних фильмов.

– Эй, слизняк! Закурить не найдется?

– Э… М-нэ-э-э… Я не курю…

– Неужели?

– Ха-ха! А в карманах у тебя что, слизнячок?

Танна прислушалась. Пошла на приглушенные голоса. За кустарником отцветающей сирени три малолетние барышни окружили одного омегу. Тот стоял спиной и сиротливо сутулился. Барышни были в обтягивающих кожаных комбинезонах и шапочках а-ля «кошачьи ушки». Танна скривилась. Тоже мне, героини! Позорят священный символ!

– Что здесь происходит?! – она включила «командный» тон и вышла из тени.

– А! Нет, ничего.

– Мы просто…

– Мы пошутили!

Еще и беты, плюс ко всему!

– Брысь отсюда!

Беты стушевались и мгновенно растаяли в вечерних сумерках. Омега все еще стоял, ссутулившись, и затравленно поглядывал на спасительницу.

– Какого пса плешивого? – прошипела та, узнав жертву.

– Я просто хотел взглянуть на тебя хоть издалека. – Борис медленно выпрямился. – А ты сегодня задержалась дольше обычного. Я не собирался тебя тревожить, просто посмотреть… Но я пропадаю без тебя. Ты же видишь! Неужели тебе ничуть меня не жаль?

– Жаль?! За кого ты меня принимаешь? За омегу?

– В этом твоем фильме… Там женщины совсем другие.

– Мужчины тоже!

– Котенок…

– Пойдем в машину. – Танна с трудом скрывала отвращение. – Отвезу тебя домой.

– Котенок! – омега радостно бросился к ней, но Танна его остановила.

– Я просто! Отвезу! Тебя! Домой! Чтобы ты опять не влип во что-нибудь. Но в следующий раз, увидев, что ты попал в беду, я и пальцем не пошевелю, понял? Забудь меня! В наше время тоже полно женщин, способных вас жалеть. Я этого не умею. К тому же мне в N ехать сегодня.

Она развернулась и пошла к серебристой «Неохонде». Омега уныло поплелся следом.

В городе N Танну ждали две новости, и обе были печальны. У дома художника Радомира ее встретила похоронная процессия. Пожилая женщина убивалась над гробом с молодым то ли гаммой, то ли омегой (поди их разбери, мертвых), рядом на липе бестолково пищали синицы. Танна отправила дурные предчувствия к псам лишайным и спросила у стоящей рядом молодой леди:

– Простите, а кого хоронят?

– Радомира Казевича, – бесцветным голосом ответила леди, альфа, несомненно. – Моего брата.

– Что случилось?