Далия Трускиновская - Феминиум (сборник)

Из машины вышли еще три молодые альфы. Танна молча на них смотрела. Пожилая леди вздохнула.

– Хорошо. Поставлю вопрос иначе: Антон Корн еще жив?

– Кто вы?

– Меня зовут Алисия Шерри. Я – настоятельница Совета по вопросам взаимоотношений между социальными слоями.

– Зачем вы его убили?

– Значит, он уже мертв, – настоятельница кивнула спутницам, двое из них направились к «Неохонде».

– Назад! Не смейте его трогать!

Третья телохранительница бросилась ей наперерез, схватила в охапку.

– Милая леди, – Алисия по-прежнему говорила аномально спокойно. – Вашего писателя никто не убивал. Равно как и врача с художником. Нам следовало встретиться раньше, но я не думала, что у вас с этим гаммой так далеко зайдет.

– С мужчиной! Он был мужчиной! А вы – жалкие убийцы!

– Хорошо, Танна. Нам надо поговорить. Но не здесь.

– Я никуда с вами не поеду!

– Тогда, может, пригласите меня к себе?

За руль «Неохонды» села одна из телохранительниц. Алисия со второй расположились на заднем сиденье. Тело Антона увезла третья. Уже у самого дома у Танны зазвонил мобильный.

– Пушистая, куда ты пропала? – трубка защебетала жизнерадостным голосом любимой леди. – Не отвечаешь на звонки, не появляешься ни дома, ни на работе! А мы с Ритой, Сандрой и Амэ в сауну собрались. Захватим парочку гамм и – вуаля на весь день! Присоединяйся!!!

– Нет. Спасибо.

– Дорогая? У тебя все хорошо?

– Не совсем.

– Мне приехать? Танна? Почему ты молчишь?

– Приезжай. Через час. Только без гамм и без бани. Жду. – Танна положила трубку и с вызовом посмотрела на Алисию. Осмелитесь ли убить меня теперь? Алисия осталась невозмутимой. Впрочем, глупо. Захоти настоятельница от нее избавиться, сделала бы это в чистом поле. И могилку бы там же выкопала. Одну на двоих с Антоном.

В квартиру вошли вдвоем с Алисией. Телохранительницы остались в подъезде.

Алисия какое-то время бродила из комнаты в комнату, рассматривала стены, картины – простые, масляные, без каких-либо эффектов, но от этого не менее очаровательные. Стеллажи с книгами. В основном со стандартными цифровыми, но немало на полках было и старых, бумажных.

– Вижу, ты хорошо покопалась в нашем архиве. Тем проще пройдет беседа.

– Что случилось с Антоном?

– Мужчины… Женщины… Эволюция всегда развивается по той ветке, к которой стремится б о льшая часть общественного сознания. – Настоятельница села в релаксирующее кресло, сохраняя при этом царскую осанку. – К примеру, после нескольких мировых войн коллективное сознание устает от мужчин-завоевателей, наталкивает некую ученую леди на открытие, скажем, в генетике, и с определенного момента начинают рождаться сплошные гаммы с омегами, понимаешь?

– Не совсем. Нас учили, что гаммы с омегами родились из пыли под лапами…

– Забудь. Человечеству не раз предрекали гибель, но оно живуче, как кошки! Доказательство тому – замена агрессивных мужчин мягкотелыми особями, способными лишь удовлетворять женщину. В них ничего иного не заложено, понимаешь?

– Кажется, да.

Алисия удовлетворенно кивнула.

– Итак, некая особь рождается с определенной программой. Но вдруг в программе происходит сбой, и это существо вопреки своей ограниченной природе начинает рисовать картины. Уходит от основной задачи в неизвестном направлении. Проведем параллель: что происходит с компьютерной программой в случае сбоя?

– Ее ликвидируют.

– Или?

– Она заходит в тупик и перестает функционировать. Вы хотите сказать, что Антон самоликвидировался?

– На уровне подсознания. И остальные тоже. Программа зашла в тупик, накопила массу ошибок. Выход у нее лишь один. Антон и так просуществовал дольше остальных. Возможно, отказ от публичности и частичный побег от таланта притормозили его ошибочное развитие. А может, это потому, что гаммы не так чувствительны, как омеги. В том числе – и к собственным трансформациям. Но ваш роман эти трансформации усилил.

– Я его убила?

– Ускорила неизбежное.

– Зачем вы мне все это рассказали?

– Чтобы ты не наделала глупостей. Не принялась искать несуществующих убийц, гоняясь до конца жизни за призраками.

– И вы думаете, я вам поверю?

– Хочешь провести эксперимент? Возьми любого гамму или омегу. Посади под замок, огради от внешнего влияния, устрани малейшую угрозу, установи за ним круглосуточное наблюдение. И попробуй сделать из него еще одного Радомира или Антона. Увидишь, что выйдет. Только, чур, – не реветь потом!

– Но… Неужели это навсегда? Хоть когда-нибудь они смогут измениться?

– Возможно. Тем более что предпосылки уже есть. Но должно пройти время. Окрепнуть сознание. Измениться запросы общества.

– И вы не будете им мешать?

– Зачем? Разве можно остановить эволюцию? Другое дело, что в процессе трансформации погибнет еще не один омега и гамма.

– Погибнут. Именно те, кто больше всего достойны жизни. Неделя с Антоном была лучшей в моей жизни. Я больше ни на одного из этих… существ взглянуть не смогу.

Алисия не ответила. Какое-то время они молчали.

– А Чезаре? Существовал ли когда-нибудь Чезаре?

– Кто???

Танна достала диск с древним фильмом, положила перед собеседницей.

– Ах, Чезаре. Этого тебе не скажет никто. Много их было, воителей.

– Но женщины тоже воевали!

– Только не дочери Кошки. Пока соблюдается Первая заповедь, войны нам не страшны.

– Заповедь? Вы же сказали, что кошачья религия – выдумка!

– Но это не значит, что мы не должны расслабляться!

Танна закрыла дверь за старой леди. Легла на кровать. Несколько раз глубоко вздохнула. До прихода Лийны оставалось минут сорок…

«Святая Оанда, имя твое выбито на скрижалях памяти нашей.

Ты подняла нас с колен, вернув этому миру совершенство.

Ныне прошлое навсегда вычеркнуто из летописи дней.

Мы свободны…»

Юноша коснулся выпуклой, шелковистой вязи орнамента на буквах. Мастерство необычайное. Каждая страница – картина, засмотреться можно, краски яркие, живые, словно вчера положенные. Сейчас так не пишут, мельчат, строчка к строчке, тесно, без украшений, бумага нынче дорога.

Расточительство, сказал тогда наставник, так не беречь бумагу, поля чуть не в ладонь, а буквы-то, буквы большущие, а укручены завитушками так, что читать сложно. Не жрецами писано, беспокойный слог, невнятица. Сожги!

Но не поднялась рука бросить в огонь древнюю книгу. Спрятал, читая тайком. Только книга разочаровала. Не было в ней мудрых высказываний старцев, лишь странные легенды о святой Оанде. Истории, одна другой причудливее, грозили страшными карами неведомым врагам. И ни слова о величайшем подвиге святой Оанды: о сотворении этого мира у истоков времен.