Марина Воробьева - Тут и там: русские инородные сказки - 8

И она сникла, съежилась, отступила. Хлопнула дверь. Больше бабушка не появлялась до самого отъезда, только звонила. На вокзал пришла почти к отправлению поезда, с Еленой попрощалась довольно холодно, внучку обняла и ушла, не дожидаясь, пока вагон тронется, унося ее дочь к победителю, ради которого та оставила мать свою.

И могла ли мама не рассказать ему то, что взволновало бы до глубины души?

Лоренца еще раз взглянула на монету, повертела ее в руке, а затем положила в кармашек на груди рубашки. На случай, если старуха с брошкой попадется опять. Что говорить при встрече, она не представляла и очень надеялась, что встречи не будет.

Волокита с бумагами закончилась, и они поехали наконец к морю.

Мама ждала этой поездки давно, она с поезда готова была рвануть туда, к соснам и песку. Лоренца к природе всегда была равнодушна, а море любила южное. Побывать там ей довелось лишь однажды.

— Тебе понравится, — говорила мама, — места там сказочные.

— Мне нравятся другие сказки, — буркнула дочь. — Про города. Ты же знаешь — не люблю я дачи.

Мама рассмеялась:

— Колючка ты! Там не дача, а нормальный дом со всеми удобствами, во двор бегать не придется. — Она протянула руку, чтобы погладить дочь по волосам, Лоренца чуть отстранилась, мама вздохнула: — Колючка и есть. Там хорошо. Море удивительно красивое. Сосны. Воздух чудесный.

— Ты же там не была!

— Фотографии видела. И рассказывал он… Лара, ну что случилось? Тебе тут плохо?

— Мам, ну сколько раз я просила…

— Хорошо, Лоренца, Лоренца! Придумала тоже. У тебя красивое имя, зачем еще… — Мама явно проглотила слова «кличка какая-то» или что-то не менее обидное. — Зачем это?

— Мне нравится.

Лоренцей она стала лет в девять-десять, когда втайне даже от мамы пересочиняла любимые книги так, чтобы у главных героев оказалась младшая сестра, которая делила с ними все тяготы и исправляла то, что в книжках казалось несправедливым и неправильным. Настоящее имя для героини Жюля Верна не подходило категорически, и, немного подумав, она решила назваться Лоренцей: звучало по-иностранному, на Ларису похоже, а большего ей и не надо было.

А потом оказалось так удобно, слыша бабушкино «Ле-ерик!», сказать себе: это не про меня. Я — Лоренца.

Лоренца была смела и красива. Она распускала волосы и хохотала в голос, читала что нравится, смотрела кино про межзвездные перелеты и радовалась жизни. Быть Лоренцей оказалось так здорово, что Лариса просто в ней растворилась, уступив прославленных книжных героев, себя и свою жизнь.

Знала про ее тайну только мама. Но и она, похоже, не совсем поняла.

— Неужели тебе трудно? — проворчала Лоренца. — Такая малость.

— Да нетрудно, — согласилась мама. — Покажешь, что нарисовала?

И они сидели на диване, прижавшись друг к другу, и рассматривали эскизы, пока отчим не крикнул, что ужин готов, — стряпали поочередно. Лоренца ела острые, изумительно вкусные кусочки курицы и разглядывала календарь на стене. Тихое море, две лодки, светящиеся мягким желтым светом. Рука держит игрушечный кораблик — или настоящий? Ведь может быть, что это нечеловеческая рука? Под водой таится город. Не руины — живой, окна светятся, на улицах лодки вместо экипажей. «Вот к такому морю я бы поехала, — подумала она. — Если, конечно, это добрый город».

А на следующий день Лоренца встретила бабку. Теперь она была рада уехать хоть куда. И главное — увезти маму. Та перед отъездом кинулась по магазинам искать новые купальники, пляжные туфли, еще какие-то страшно нужные вещи. Лоренца вызвалась ее сопровождать, хотя терпеть не могла хождений за покупками — если, конечно, это не магазинчики, торгующие художественными принадлежностями. Но мама, слегка близорукая, и знакомых-то в толпе упускала. А если зароется в наряды, тем более ничего не заметит, хоть из пушки стреляй. Лоренца же была начеку и в любую минуту готова увести маму прочь, дабы не дать ей столкнуться со старухой в черном.

Ночами ей теперь снились змеи. Волны, бьющиеся о берег. Странно живые деревья.

Путешествие оказалось довольно приятным. Машина у отчима была удобная, музыку включали хорошую. Ажуолас отказался от обычной вежливой сдержанности, и они хорошо поболтали почти всю дорогу. У них нашлось много общих интересов, и Лоренца понадеялась, что когда-нибудь они подружатся. Когда узнают друг друга получше и привыкнут — она к новой стране и семье, он — к тому, что через десять лет после гибели матери отец снова женился.

Погода стояла нежаркая, но солнечная, еда в маленьком ресторанчике на полпути была вкусная.

И дом ей понравился. Он был деревянный, но основательный, прочный. Отчим, хотя и оснастил его всеми удобствами, сумел сохранить налет старины. Он его еще и приумножил: лампа на веранде, похожая на керосиновую, была приобретена в комиссионном магазине, какую-то мебель и медную посуду тоже покупали специально.

Мама вытащила из сумки аккуратно свернутую скатерть, вязанную крючком, над которой просидела много вечеров еще в Петербурге. Скатерть легла на широкий дубовый стол — будто всегда тут была.

Видно, фотографии ее впечатлили еще давно, подумала Лоренца, почему-то немного обидевшись.

Дом ей понравился. На этом хорошее кончилось.

Нет, плохого не было. Отчим с самого начала относился к ней прекрасно, с мамой они всегда ладили, Ажуолас, хотя опять отстранился, оставался все же отличным парнем. Жить бы и радоваться. Но не жилось. Море, сосны и песок были прекрасны, дня два Лоренца ими любовалась, на третий все надоело.

Мама с отчимом наслаждались друг другом. У Ажуоласа были друзья в поселке — то ли местные, то ли тоже отдыхающие. Как-то они приходили в гости. По-русски из них говорила только одна девушка с длинными рыжими локонами, словно сошедшая с картины прерафаэлитов. Ей, похоже, не слишком-то нравилось появление в доме Ажуоласа юной особы, пусть и вроде как младшей сестры. С остальными приходилось объясняться по-английски. К Лоренце ребята отнеслись хорошо, даже приглашали с собой на прогулки, но, увы, прогулки были велосипедные, а она так и не сумела покорить двухколесного зверя. Сама мысль о том, чтоб взгромоздиться на это странное сооружение, приводила ее в ужас.

Ажуолас посмеивался.

— Пойми, — говорил он, — велосипед пока едет — не падает. Надо будет тебя поучить. Вот починю второй велосипед, займусь.

Но времени он не находил ни на починку велосипеда, ни на то, чтоб тренировать сестрицу. Все его помыслы были о рыжеволосой красавице. Так что Лоренца была предоставлена самой себе.

Все книги, что нашлись в доме, она прочитала, телевизор смотреть не любила, фильмы по видику… Да сколько можно?

Мама советовала заниматься языком. Сама она обложилась учебниками и уже довольно уверенно строила простые фразы.