Джаспер Ффорде - Полный вперед назад, или Оттенки серого

Он кивнул и, казалось, принял мое объяснение.

— Твой отец говорит, что ты интересуешься очередями. — Я подтвердил. — Тогда, может, ты откроешь тайну: почему, когда я захожу в кафе у нас в НСЦ, я никогда не попадаю в самую быструю очередь?

— Это легко объяснить. Самая быстрая очередь может быть только одна, и после пяти подсчетов на кассе восемьдесят процентов очередей будут двигаться медленнее этой единственной. Вопрос не в том, что вы плохо выбираете. Просто отставание становится все больше и больше.

Он немного поразмыслил.

— Итак, чем больше народу платит на кассе, тем меньше у меня шансов попасть в самую быструю очередь?

— Именно так, — подтвердил я, — и обратно: если свести все очереди к одной, вы гарантированно попадете в самую быструю.

— Не думал, что теория очередей может быть такой интересной. И что кто-то может столько размышлять об этом.

Замечание было двусмысленным: то ли похвала, то ли неодобрение. Я удачно ушел от вопроса о тачке и теперь по заданию Джейн должен был выяснить, что цветчик делает в городе. Но он повернул разговор совершенно в другую сторону.

— Могу я задать нескромный вопрос?

— Постараюсь ответить, как могу.

— Нет ли здесь человека, который устроит мне понятно что ? Цветчики ведут одинокое существование, а я к тому же провожу в дороге много времени.

Я оказался в затруднительном положении. На Совете он мог узнать о Томмо, и если так, он просто проверял меня на лояльность. Если же нет и это была ловушка, я оказался бы виновен, так же как и Томмо. Но мне было необходимо, чтобы он мне доверял.

— Я могу порасспрашивать, — медленно ответил я, — исходя из вашего положения, цвета и родственных связей. Поскольку я, оказывая вам услугу, перейду некую черту, я не хотел бы оказаться скомпрометированным вследствие этого.

Вышло лучше, чем я ожидал, — со стороны я мог показаться умным человеком.

— Ответ, достойный префекта, молодой человек. Ни «да» ни «нет», что-то среднее — и мяч между тем стопроцентно на моей стороне.

Пока все шло как надо. Очередь была теперь за мной.

— Могу ли я задать гипотетический вопрос, ваше цветейшество?

Я специально использовал устаревший термин, чтобы произвести впечатление, но, увы, цветчик знал его.

— Вперед, мой юный родственник, — и прошу, зови меня Мэтью.

— Спасибо. Предположим — не более того, — что у меня есть двое не слишком близких знакомых. Один — среднепурпурный, другой — бывший слабопурпурный, а ныне серый. Предположим также, что оба молоды и безрассудны. Они хотят быть вместе, но у их родителей другие планы.

— И эти гипотетические любовники живут — гипотетически — в Восточном Кармине?

— Не могу сказать.

— Продолжай.

— Они хотят бежать, но им некуда податься. И мне интересно, нет ли в Смарагде кого-нибудь, кто нанял бы привычных к работе молодых людей, не задавая вопросов.

Цветчик улыбнулся.

— Я оценил твои гипотетические построения и хвалю тебя за сочувствие — это черта, которую, несомненно, стоит в себе развивать. Краткий ответ таков: ты обязан сообщить о правонарушении, получить вознаграждение и заниматься своими делами, радуясь, что исполнил свой долг перед Коллективом.

— А подробный?

Он внимательно посмотрел на меня, что-то взвешивая.

— Предположим — просто предположим, — что у меня есть друг в Смарагде. Предположим также, что я решил свести твою воображаемую парочку с ним. Я бы сказал, что такая гипотетическая операция обойдется в тысячу баллов наличными. Как только они окажутся в Смарагде, пусть поговорят с моим другом частным образом. Я выражаюсь ясно?

— Да, господин цветчик, вполне ясно.

Я заморгал. Я играл с огнем — но, кажется, все обошлось. Северус и Имогена будут довольны. Но тысяча баллов наличными — это множество назидательных снимков в «Спектре» и плюс к этому — минимум половина минус-тонны парящих предметов.

Цветчик ненадолго задумался, затем понизил голос:

— Скажи, Эдвард, ты никогда не думал о карьере в НСЦ?

Кто же о ней не думал — хоть раз в жизни?!

— По-вашему, я могу претендовать на это?

— Возможно. Твои дипломатические способности меня впечатлили, и ты хорошо знаешь цвета. Я слышал о твоей вылазке прошлой ночью. Она говорит об определенном… мужестве.

— В конце концов меня самого пришлось спасать.

— Кто не действует, тот не совершает ошибок. Но скажи, почему ты рискнул шкурой ради желтого?

— Он был моим другом.

Цветчик медленно кивнул.

— Я уважаю лояльность к гражданам, но лишь правильно понятую. Неправильно понятая лояльность ничего не стоит.

— Еще я хотел понять, что это такое, — тихо добавил я. — Потеряться в ночи.

— И что же это такое?

— Честно скажу: страшно.

Он долго глядел на меня, потом, видимо, принял какое-то решение и вынул из нагрудного кармана конверт.

— Смотри: это приглашение на вступительный экзамен в НСЦ. Тебе нужно еще получить одобрение своего главного префекта, что маловероятно, — даже людей со средним цветовосприятием предпочитают отправлять на сортировку цветных предметов. Но изобретательность в НСЦ ценится. Если добьешься от префекта подписи на заявлении, будешь работать в области цвета.

Я думал, что цветчик отдаст мне бумагу, но он положил ее на столик.

— Могу я рассчитывать на твое полнейшее молчание, Эдвард?

Я сказал, что да, может.

— Тогда мне нужна клятва в том, что сказанное мной не выйдет за порог этой комнаты.

— Клянусь Словом Манселла.

Он оглянулся и понизил голос.

— Я здесь не только из-за утечек мадженты и теста Исихары.

— Вот как?

— Да. НСЦ очень серьезно относится к нелегальной торговле карточками, и случай с Робином Охристым обратил на себя наше пристальное внимание. Одним из его сообщников был Зейн С-49, которого ты видел. Он умер, прежде чем мы успели его допросить. Мы считаем, что под видом пурпурного он продавал «лишние» карточки различным магазинам красок внутри Коллектива. Разумеется, его, как пурпурного, не расспрашивали и не интересовались, почему он так поступает. По самым осторожным оценкам, стоимость украденных карточек доходит до двадцати тысяч баллов.

— Ничего себе, — сказал я, прикидывая, сумею ли казаться убедительно-наивным вплоть до конца беседы.

— Но это еще не все, — продолжил цветчик. — Мы считаем, что тут был замешан кое-кто еще. И этот «кто-то» может скрываться в Восточном Кармине. Он представляет очень большую угрозу для Стабильности.

— Фанатик?

— И наихудшего вида. Не хочу сеять панику, но там, где взошли ростки монохромного фундаментализма, их трудно вырвать без вреда для остальных граждан.

Я не знал в точности, что значит это выражение, но если речь шла о ненависти к системе, Джейн в этом непременно участвовала. Я не знал, хорошо это или плохо. В конце концов, нарушение предписанного дресскода также относилось к «крайне серьезным» проступкам, но нельзя сказать, что я был того же мнения. Апокрифик не становился ужаснее от того, что не носил никакой одежды, а мы — оттого, что видели его, пусть и притворялись, что не видели.