Джаспер Ффорде - Полный вперед назад, или Оттенки серого

— С сожалением извещаю тебя, — с иронией продолжил Смородини, — что последний кролик умер. Не от старости, как все ожидали, а поперхнувшись слишком большим листом одуванчика.

— Очень плохо, — негромко произнес я, чтобы заполнить воцарившуюся в зале неестественную тишину. Потом я все понял, и сердце мое упало. — Когда он умер?

— За день до того, как ты был в Гранате, — с расстановкой произнес де Мальва. — Если бы ты побывал у его клетки — как ты утверждаешь, — то сам узнал бы об этом.

— Ты солгал нам! — завизжала Виолетта. — А говорил, что он меховой, с зубами, с беленьким хвостиком! Я так разочарована!

— Мы все разочарованы, — сказал де Мальва, — и, если честно, Эдвард, твой отец разделяет это чувство. Ты говорил всем в городе, что видел кролика, даже ученикам на уроке. Это постыднейший обман. Надеюсь, больше в своей жизни я такого не встречу.

Я опустил голову. Все это было правдой. Я солгал. Но последним ударом стала копия телеграммы, которую я послал Фентону, своему лучшему другу, указав фальшивый таксономический номер кролика. Ложь — это плохо, но незаконное обогащение хуже во много раз. Я попал в серьезную переделку.

— Отрицаешь ли ты обвинения? — спросил де Мальва.

Я не мог их отрицать, о чем и сказал. Вследствие этого меня дополнительно оштрафовали на чудовищную сумму — шестьсот баллов; всего, значит, на восемьсот. Для любого с чуть меньшими накоплениями это повлекло бы за собой перезагрузку. Мне она не угрожала — у меня оставалось чуть меньше пятисот. Но необходимо было в любом случае иметь больше тысячи, чтобы вообще помышлять о женитьбе на Констанс. Даже со сверхурочной полезной работой и без новых неприятностей мне потребовалось бы добрых три года. А Констанс была не из тех девушек, что привыкли ждать. Хуже того, я надеялся, что результаты теста Исихары окажутся положительными и отец Констанс пришлет мне билет на предъявителя. Теперь мне просто позарез надо было выбраться отсюда.

Я снял значок «1000 баллов» и отдал его де Мальве.

— Тебе также полагается носить это в течение месяца.

Смородини вручил мне значок с краткой надписью «Лжец». С глубоким вздохом я пришпилил его к лацкану, прямо под значком «Ищу смирения». До того я лишь однажды носил значок «Лжец», и мне это не понравилось.

Моей первой мыслью было: «Как вернуть потерянные баллы?» Я подумал о Кортленде: может, заказать ему-таки лишний линкольн или привезти ложки из Ржавого Холма? Но мне не хотелось больше ввязываться ни в какие затеи, связанные с нарушением правил. Кроме того, это принесло бы мне лишь наличные баллы, а не те, что записываются в книжку и идут в счет. То, что я сказал затем, удивило меня самого.

— Я возглавлю экспедицию в Верхний Шафран, — заявил я громко и решительно.

— Мы согласны, — тут же сказал де Мальва, чтобы я не успел передумать. — Оплата — сто баллов, как было сказано.

— Я не пойду меньше чем за шестьсот.

Мое неслыханное требование префекты встретили взрывом хохота.

— Вот нахал! — воскликнул Циан.

— Неблагодарный! — добавил Смородини.

Голос Салли Гуммигут перекрыл все прочие звуки:

— Мы не вступаем в сделку со лжецами!

Де Мальва, однако, проявил больше сдержанности:

— Значит, по-твоему, ты заслуживаешь шестисот баллов, Эдвард? А почему?

Я выпалил не задумываясь:

— Я почти что альфа-красный. Все мы знаем, что посылать малоценных низкоцветных на такую разведку — значит попусту тратить время. Даже если там много красного, они никогда не увидят его.

Префекты стали беспокойно переглядываться. Если я был альфа-красным, мое требование оказывалось вполне осмысленным. Да, я мог видеть только один цвет, но, по крайней мере, это дало бы представление об общем объеме цветных предметов. Самое же главное заключалось в том, что от Верхнего Шафрана зависело благополучие Восточного Кармина, и префекты это понимали. А раз судьба экспедиции в Верхний Шафран зависела от меня, то со мной приходилось договариваться. С моей стороны то был блистательный план — если не принимать в расчет почти неминуемую смерть, ждавшую меня.

— Ты еще не проходил теста Исихары. Твое цветовосприятие не определено, — заметила Гуммигут. — Разве мы можем быть уверены, что ты опять не лжешь?

Я оглядел зал, в котором помещались не только семьсот восемьдесят два тома «Слова Манселла» (полная версия), но и бесчисленные полки с несданными в переработку предметами. Эти артефакты из Прежнего времени были слишком яркими, чтобы легально хранить их, и одновременно слишком совершенными, красивыми или редкими, чтобы их расплющили, сдавили, раскатали для дальнейшего обогащения. Вообще, они хранились здесь лишь благодаря уловке, занесенные в журнал находок как «ожидающие сортировки».

Просмотрев вещи, я обнаружил одну, нежнейшего красноватого оттенка, — молочник, блестевший на полке с блестящей керамикой серого цвета, — и сказал об этом. Все взглянули на Смородини. Тот нахмурился.

— Я вижу лишь легчайшую красную дымку, — сообщил он, — а у меня семьдесят один процент.

Все уставились на меня. Я сам был удивлен. С цветовосприятием выше 71 % можно было стать префектом.

— Платите ему шестьсот баллов, — предложил Смородини, — и посылайте в Верхний Шафран.

Кортленд говорил правду: Внешние пределы были той же перезагрузкой, только с маленькой «п». Я должен был остаться здесь насовсем, Смородини знал это — и неудивительно, что он стремился отправить меня в поход с минимальными шансами на выживание.

Настала тишина, которая длилась около полуминуты, — все размышляли о последствиях моего потенциально высокого рейтинга. Госпожа Гуммигут не отрывала глаз от меня. Вряд ли ей понравилось бы видеть префектом одного из Бурых — мой отец проявлял честность, малосимпатичную ей, а от Кортленда она наверняка слышала о моих подозрениях касательно Трэвиса. Хроматическая политика — от нее было никуда не убежать даже при желании.

— Ты дерзкий молодой человек, — тихо сказал де Мальва, — но отважный, это уж точно. Четыреста.

Но я решил твердо стоять на своем, чтобы восстановить гражданство.

— Шестьсот, и ни цент-баллом меньше, господин префект.

— Отвратительно слушать, как ты торгуешься, — сказал Смородини дрожащим от гнева голосом. — Истинный член Коллектива обязан предлагать свои услуги добровольно, радостно и бесплатно.

— Как, например, вы, господин префект?

Он покраснел так, что это заметил бы даже самый низкий по цветовосприятию горожанин.

— Ну что ж, — подытожил де Мальва, выглядевший раздраженным, — шестьсот.

Нас с Виолеттой отпустили, мы оба поклонились и вышли из зала в коридор. Виолетта сжала мою руку пониже локтя. Я был почти готов к очередному внушению или даже пощечине и ускорил шаг — но она развернула меня и, положив ладони мне на затылок, пригнула мою голову к своей. Удивительно — я не сразу понял, что она делает. Несмотря на воинственный внешний вид девушки, губы ее оказались мягкими, а поцелуй пусть и не страстным, но чрезвычайно умелым. Так как я никогда не думал, что буду целоваться с дочерью главного префекта, я прогнал Констанс и Джейн на задворки сознания и постарался ответить Виолетте как можно лучше. Мне хочется думать, что я сделал все правильно — ведь опыта у меня почти не было, разве что учебные поцелуи со служанкой Лиззи. Вырываться было бы слишком невежливо, и я подождал, пока накал девушки не ослабеет, а затем мягко отстранил ее.