Макс Сысоев - Странники

— Дата рождения? — продолжала расспрос блондинка.

— М-м...

— Всё в порядке, мы осведомлены, что она несколько нестандартная.

— Первое июля тысяча девятьсот восемьдесят пятого года.

— Н-да... Кем быть хочешь?

— Не знаю.

— Писать в анкете, что не определился? Учти, лучше придумай что-нибудь — престижнее выглядеть будет.

— Я хотел стать биологом, — соврал я, потому что не знал, кем хочу стать, а выглядеть непрестижно тоже не хотел. Биология же — моё увлечение детства, и я кое-что из неё помнил.

— Ше-карно! А почему хотел?

— Как бы сказать...

— Попал в провал во времени, — Анжела Заниаровна мило засмеялась, но смех не шёл её строгой внешности.

— Ну, в общем, да...

— Та-ак-с... Куришь?

— Нет.

— С наркотическими веществами прямой контакт имел?

— Очень редко.

— Ше-карно. Образцовый гражданин. Итак, Алекс... Можно так тебя называть? Ше-карно. Итак, Алекс, мы, как я уже говорила, осведомлены о твоём происхождении, хоть и не совсем разобрались, с чем оно связано. Мы засекли искажение гиперпространства в ночь твоего появления, и некоторое время пытались тебя выследить с помощью кибернасекомых. К несчастью, на это ушёл почти месяц, поскольку колдуны из твоего клана научились кибернасекомых уничтожать. Очень прискорбно, что ты попал к нам не сразу, так как тебе пришлось вынести испытания, которые не каждому по плечу. Испытания эти были не только физическими, но и моральными, и именно поэтому я призвана отвечать за твою интеллектуальную безопасность. У нас имеются опасения, что у тебя сложилось неправильное понимание сложившейся в мире обстановки. Я надеюсь, ты не подумал всерьёз, что будущее человечества — это бегать по радиоактивным лесам в грязной одежде, найденной на развалинах супермаркетов, и думать, что живёшь в единении с природой? Как ты понял, с природой нельзя жить в единении, потому что «единение» это не что иное, как пищевые цепи, череда убийств. Так устроен мир, что жизнь человека либо постоянно висит на волоске в «единении» с природой, или более-менее благополучно протекает в отрыве от неё. Жалко, очень жалко, что это понимают не все. Многие поколения людей видели решение проблем цивилизации именно в «единении» с природой, а теперь, когда «единение» достигнуто, оказалось, что проблемы не в цивилизации, а в самих людях. Что ж, мы можем лишь пожалеть их. Я предлагаю тебе пожить в нашем полисе и самому понять, на чьей стороне правда. Думаю, ты сможешь стать биологом, если захочешь...

Я слушал. Казалось, что я думал, но мыслей было слишком много, чтобы сосредоточиться на чём-то конкретном.

— Я знаю, — продолжала Анжела Заниаровна, — что многое тебе не понятно. За время, прошедшее с твоего рождения, мир изменился едва ли не сильнее, чем за всю предыдущую историю человечества. И проблемы перед людьми встали поистине колоссальные. Поэтому, только объединившись, мы сможем восстановить мир после ядерной войны. Не скрою, мне хотелось бы видеть тебя в наших рядах. Всё зависит только от тебя. Для того чтобы стать гражданином нашего Города, людям из лесов приходится проделывать немалый путь, долгое время работать на самой чёрной работе — и лишь после этого они получают право жить с нами под одной крышей. Что делать? — они решили променять нас на «единение с природой», а теперь им, видите ли, надоело копаться в грязи, и они решили вернуться в тёплый уголок. Вину надо искупить, а рабочие руки нам требуются. Так что, не советую сразу верить чужим словам, и считать рабами всех, кого встретишь в нашем Городе плохо одетыми.

Рассуждения Анжелы Заниаровны привели к странному выводу, что не придало мне больше уверенности.

— Не буду, — сказал я. — В моё время тоже были такие люди.

— Интересно... Вот видишь: ты представляешь огромную ценность для историков, и делать тебя рабочим в любом случае невыгодно. Тебя не обижает роль объекта исторического исследования?

— Нет, совсем не обижает.

— Ше-карно, — сказала Анжела Заниаровна. — Это говорит о твоём умении объективно мыслить. Раз так, то ты сможешь побороть предрассудки, оставшиеся от твоего прошлого и усугублённые в настоящем. Освоиться тебе будет трудновато, но, мне кажется, ты справишься. Не советую рассчитывать, что в нашем городе все помещения оформлены так, как мой кабинет. Я люблю старину, а большинство молодых стремиться поскорее попасть в будущее. Итак, ты не будешь против, если я на время поселю тебя с кем-нибудь из молодёжи?

При слове «молодёжь» я почему-то представил зэка, пнувшего меня по пути на Зону, и воспротивился предложению Анжелы Заниаровны всеми фибрами души. Но кивнул. Она слишком хорошо говорила. Комментировать я не мог, да и опасно было.

— Освоишься, сдружишься, получишь ответы на главные вопросы и по всяким мелочам. Подыщешь работу. В рабство тебя не отправят, требовать показать убежище клана тоже не будут — я и сама знаю, что нельзя предавать людей, делившихся с тобой хлебом. Но если всё-таки тебе не понравится у нас, ты всегда сможешь вернуться к своим колдунам... Мне, правда, будет очень обидно, потому что мы, механисты держимся за своих... Шучу, конечно, мы не механисты, гайки на шее не носим и утюгам не поклоняемся. Мы нормальные люди. Но, может, для тебя естественнее твоё нынешнее состояние?.. Нет, не лучше?.. Приятно видеть.

По все вопросам обращайся ко мне. Запомнишь? — кабинет «а шестьсот семьдесят четыре», уровень «минус шесть». Впрочем, я постараюсь подыскать квартиру на этом же уровне. Что-нибудь хотел спросить?

— Да нет, просто... слишком всё стремительно.

— Привыкай. У нас жизнь быстрая, в темпе. Засыпать на ходу не получится.

В маленькой комнатке, смежной с кабинетом Анжелы Заниаровны, я переоделся в чистую одежду, не футуристическую, а почти современную для меня, — времён моего раннего детства, последних дней СССР. Это — клетчатая рубашка, коричневые брюки со стрелками, ремень с красной звездой на пряжке, блестящие ботинки и блинообразная кепка «а ля Владимир Ильич». Последнюю я надевать не стал, закатал слишком длинные рукава рубашки, ужаснулся своей немытой и небритой физиономии в зеркале, расчесал пальцами и пригладил слипшиеся после дождя волосы, почистил глаза и вышел в кабинет, оставив, по приказанию Анжелы Заниаровны, старую одежду в комнатке.

Прямая и тонкая Катя стояла перед столом чёрной леди; голубые мужики у входа при моём появлении совсем не по уставу скорчили презрительные гримасы.

— Ше-карно, — оценила Анжела Заниаровна, оглядев меня с ног до головы. — Форма стажёра тебе очень пошла бы. А теперь я пожелаю вам с Екатериной удачи, поскольку жить вы первую неделю будете вместе. Ты, Алекс, прости, начальство решило, что так ты быстрее избавишься от предрассудков и... интегрируешься. Катя, ты всё запомнила?