Макс Сысоев - Странники

— К чему все эти слова? — спросила Катя. — О счастье можно говорить вечно — и так ничего и не добиться.

— Вначале было слово, — решил я вдруг. — Слово, вот что. Слово — это самое важное, что только есть. Один человек никогда не достигнет счастья. А чтобы действовать не одному, нужно уметь пользоваться словами. Если Лиона что-то знает о счастье, значит, ей очень хочется уметь пользоваться словами и рассказать об этом кому-то.

— Поверь, пользоваться словами она умеет отлично. Но она знает, что никто её не поймёт, поэтому и строит из себя чёрт-те кого.

— Нет. Раз никто её не понимает, значит, она не умеет говорить. И я не умею. Надо так рассказывать, чтоб все поним...

Свет погас.

Свет погас в ангаре и в кабине грузовика; выключились индикаторы на приборной панели, и только экран Катиного карманного компьютера успокаивающе светился под ногами.

— Катя, что происходит?

— Энергия пропала! Сейчас, погоди, я свяжусь с администратором...

Катя отсоединила от карманного компьютера провода и прошипела:

— И сеть не ловится... Почему? Тут же ретранслятор под боком! Неужели... Алекс, пойдём-ка отсюда.

— Что такое, ты можешь объяснить?

— Могу. Или энергии нет во всей директории, или же сигнал кто-то глушит, а это значит, нас атакуют.

Катя, светя перед собой экраном компьютера, приоткрыла дверь, и стало слышно, как кромешной тьме ангара яростно матерились десятки человек. В голосах был страх и ненависть. Стучало железо и подошвы.

— Здесь волки! — объявили в громкоговоритель. Слова сопровождались резким визгом микрофонного эффекта. — Летучие волки проникли в ангар! Энергии нет. Всем сохранять... — относительно спокойный голос оборвался, в микрофон застучали, а потом истошно завопили:

— Двери заблокированы! Нас здесь заперли!

— Пошёл отсюда! — послышалось издалека, и паникёра оттолкнули от микрофона.

— Кто-нибудь, включите фары. У кого лазер, идите ко мне — будем ворота резать.

Шум паники усилился. Некоторое время из динамиков слышались звуки борьбы, затем раздался щелчок, и громкоговоритель замолк. Загудели двигатели грузовиков: кто-то пытался загнать одну или несколько машин вглубь ангара. За дверью на другой стороне кабины сверкнули и тотчас погасли фары, вспышка отразилась на лобовом стекле. С душераздирающим грохотом посыпался на бетонный пол металлолом, в кучу которого — судя по звукам — врезался стартовавший грузовик.

Одна моя нога так и застыла на подножке кабины; я ни на грамм не представлял, что же делалось и что делать.

— Они здесь! — ревели с одного конца.

— Все ложитесь, я буду стрелять! — визжали с другого.

— Алекс, чёрт побери, ложись! — Катя втащила меня обратно в кабину, захлопнула дверь. — Они нас всех перебьют!

— Кто — «они»?! — крикнул я, едва не поддавшись общей панике.

Катя не слышала. Сколько-то времени мы лежали, не шевелясь, на грязном полу кабины, потом на нас посыпалось осколки, и обрушился треск автомата. Шальная очередь разгрохала в кабине все стёкла.

— Дурак, ты в человека попал! — с ужасом и злобой кричали на автоматчика. Вместо ответа раздалась другая очередь, присоединившаяся к первой.

— Над нами пролетела пуля, — спокойно прокомментировала Катя. — Какой ишак поставило транспортник передом в ангар?!

— Кать, успокойся. Успокойся, Катя. Скажи, зачем стреляют?

— Тут летучие волки. Нечисть. Зажги, зажги, пожалуйста!

— Что зажечь?

— Свет.

Несколько пуль ударилось в обшивку кабины, как раз на уровне пола.

Я хотел жить. Боже, как я хотел жить! Я ненавидел смерть. Я ненавидел человека с автоматом. Эта сволочь перебьёт всех, лишь бы самой остаться в живых.

— Зажги свет! — шипела Катя.

— Откуда я его возьму?

. — О боже, он здесь, он рядом! — слышалось в панике. На звук голоса тотчас же начали стрелять.

— Не стреляйте! Не стреляйте в меня! — переставший соображать человек перешёл на один мат.

— Алекс! Наколдуй что-нибудь! Ты же можешь!

— Что-нибудь? — я перевернулся на бок, прислонился лбом к холодной стальной опоре водительского сиденья.

— Ангар семнадцать, — ожили динамики. — Объявляется тревога в связи с проникновением на территорию враждебных существ. Требую немедленно прекратить панику и слушать мои инструкции. Проникновение вызвало сбой в работе энергосети. В результате сбоя заблокирован шлюз выхода в директорию «це». Не пытайтесь взламывать двери. Повторяю: не пытайтесь. Персоналу ангара приказано перевести всех присутствующих в транспортные вездеходы типа «Е шестнадцать» и проследить за герметичностью отсеков. На операцию выделяется три минуты, после чего помещение будет заполнено нервнопаралитическим газом. Обратный отсчёт начался. Повторяю. Объявляется тревога в связи с проникновением на территорию враждебных...

Это был самый гениальный приказ, который мне когда-либо отдавали. В ответ на него в ангаре поднялись такие вопли, что впору было оглохнуть. Эхо железных стен усиливало голоса многократно.

— Они совсем спятили? Какой ещё газ? — бормотала Катя, тормоша меня. — Алекс! Идём быстрее в кузов! Вставай же! Что с тобой? В тебя не попали?

— Тихо!

— Ты колдуешь?

— Заткнись!

— Алекс... Алекс... — только и смогла проплакать Катя.

До заполнения ангара нервнопаралитическим газом оставалось две минуты. Я лежал на полу, ощущая лбом железяку, и было мне хорошо. «Угу, — думал я, — отправился посидеть с Катей за компанию, а теперь сдохну. Так оно и бывает».

Но я не собирался мириться. Я знал кое-что, чего не знали другие. Я нужен Вселенной. У меня есть Идея, которую я должен понять и объяснить другим людям, чтобы те не погибли, и встали на путь прогресса, и добились всемогущества, и противостояли бы с энтропии.

Для этого мне рассказали, где находится граница человеческих знаний, и показали, что находится за ней.

Внутри меня было много тумана. Мои мысли пребывали в беспорядке, но если я выведу этот беспорядок за пределы своего организма, мысли станут яснее.

А в окружающем мире станет больше Хаоса.

Простите.

Мир посветлел, приобрёл непривычные очертания и цвета. За лобовым стеклом, пробитым пулями в двух местах, метались языки пламени, освещая помещение почти до потолка. Предметы светились слабо, но ауры их смешивались, мешая рассмотреть очертания.

А под потолком на месте ламп чернели широкие зловещие полосы, и сразу было понятно, что им там не место. И носились ещё с огромной скоростью меж людьми три мрачно-красные кометы, и ауры людей при их приближении меркли, грозя потухнуть совсем.

— Пойдём, Катя.

— Алекс, нам в кузов.

— Нам наружу.

— Я не собираюсь из-за тебя умирать.

— Ты не умрёшь никогда, — сказал я и поволок Катю через ангар, меж куч хлама, вдоль стены, подальше от мечущихся огней-людей, к ясно различимому выходу.