Макс Сысоев - Странники

— Купилась! — восклицала Катя. — Я мечтаю только о том, чтобы идти вечно! Свинья! Ты мечтаешь только о том, чтоб вечно водку жрать! И свою ущербность на других вымещать!

— Заткнись! — крикнул я. — Ты взбесилась!

— Что? — Катя подошла почти вплотную к дивану и взглянула мне в лицо, прищурившись. — Обиделся на ущербного? Я угадала, значит?

Я рыгнул и сказал:

— Ты хитрая, вот что.

— Не-е-ет, — протянула Катя и показала на меня пальцем. — Это ты хитрый. Хитрый, подлый, самовлюблённый алкоголик.

— Значит, ты меня больше не любишь?

— Осёл! — крикнула Катя, ударила меня по щеке и расплакалась.

— Вот это, — сказал я, — и называется в русском языке одним словом. Когда вчера любили, а сегодня не любят. Да! Только одним словом это и называется!

Катя плакала.

— Знаешь, Катя, я уже не понимаю, что происходит. Пойдём-ка в душ, — я взял её под руку и повёл в ванную комнату, под холодную воду.

Тридцать минут спустя фильм на компьютере всё ещё стоял на остановленном кадре, Катя в розовом халате сидела, поджав ноги, на одной половине дивана и держала обеими руками кружку кофе, а я примостился на другой половине, на подлокотнике, и рассматривал застывшего в кубе монитора человека, протягивающего кому-то руку для пожатия. За спиной человека на стоп-кадре виднелись размытые очертание фантастического города, каким была Москва и всё другие мегаполисы Земли до того, как их покинули. В Городе никто не смотрел фильмы про конец света и Третью мировую войну, — действие всегда разворачивалось или в довоенном прошлом, или в таком будущем, какое настало б, не случись апокалипсис. Ради наступления такого будущего механисты убивали колдунов.

— Всё-таки, — решила Катя, — всё-таки ты замечательный.

— Кто бы спорил? Только не надо кидаться словами. Те слова, которые ты хотела мне сказать в кино...

— Ты опять начинаешь? — ядовитым тоном перебила Катя и дёрнула уголком губ. — Не советую. Девушкам оч-чень не нравится, когда их называют блядьми.

— Ты всё усложняешь, — говорила она. — Никогда не думала, что к словам можно относиться настолько серьёзно. К пьяным словам! Да ещё и невысказанным!..

— В моё время никто не разбирался, пьяный человек или трезвый. Даже наоборот — на суде опьянение преступника в момент преступления рассматривалось как отягчающее обстоятельство. Как тебе верить, если ты разбрасываешься такими словами? А что будет, когда ты выйдешь замуж? Ведь ты поклянёшься мужу в верности. И муж тебе поклянётся.

— Это формальность, — убеждённо сказала Катя. — Никто никому не обязан в этом идиотском мире. Никогда не выйду замуж!

— Это пустая формальность для тех, кто привык швырять дорогие слова кому попало.

— Но ты не кто попало.

— Нет, Катя, не делай вид, будто не понимаешь. Я именно кто попало. Я самый кто попало из всех, которые тебе когда-либо встречались. Ты обо мне ничего не знаешь. Ты и не можешь знать, потому что мы знакомы меньше двух недель. И я о тебе не знаю ничего. Ну ничегошеньки.

— Даже не представляю, как к этому отнестись, — проговорила Катя скорбно, — слишком похоже на снобизм. Если б я не убедилась, что ты действительно не такой, как те, кого ты тут разносишь, я бы, наверное, попросила заткнуться. Чёрт бы побрал твою философию!.. Всё философствуешь и философствуешь; сам не живёшь и другим не даёшь. А ведь живём только раз.

— Катя, — спросил я, — ты знаешь, что женщины это не низшие существа, а такие же люди, как мужчины?

— Женщины — выше мужчин! — заявила Катя.

— Вот! — я поднял палец. — А знаешь, откуда женщины это узнали? Не из фильмов. Не из журналов, и не из Интернета. Им об этом рассказала та самая философия, которая кажется тебе невыразимо скучной.

— Уж-жасно скучной, — подтвердила Катя, и по тону её было видно, что она давно уже не злится.

Я встал с подлокотника и подошёл к компьютеру.

— Кать, этот фильм можно перемотать вперёд?

— Можно, — Катя достала из кармана лазерную указку и, не сходя с дивана, посветила ею в центр монитора. На экране возник один из следующих кадров, где стоящий мужчина аккуратно пожимает руку миниатюрной девушке в деловом костюме. — Какой тебе нужен эпизод?

— Никакой... Мне интересно, что тебе говорит слово «перемотать»?

— То же, что и тебе.

— Как странно... Этим словом до сих пор пользуются... Знаешь, Катя, в моё время кино записывали не на кристаллы, а на магнитную плёнку. И чтобы перескочить с одного фрагмента фильма на другой, надо было нажать на специальную кнопку на видеомагнитофоне и ждать, пока он в ускоренном режиме перемотает плёнку с одной катушки на другую. Видишь, как получилось? — видеомагнитофонов давным-давно нет, а слово «перемотка» так и осталось в языке. Я ещё много таких примеров знаю.

— Действительно, интересно, — согласилась Катя, и я видел, что тут она не хитрит, и ей правда интересно. Её коснулось чудо перемещения во времени — то, что никогда не выходило из моей головы, — и она насторожилась, сознавая, что удивительное рядом, но оно запрещено.

— Я умею перематывать свою жизнь, — сказал я, — так же легко, как магнитофонную плёнку. Для этого я не нажимаю ни на какие кнопки. Я читаю заклинание. Ты слышала такую фразу: « всё проходит ». Это и есть оно, заклинание. Я произношу его, когда в моей жизни происходит что-то неладное, — и не успеваю оглянуться, как неладное остаётся далеко позади. Пинали меня однажды ногами в подъезде... Ты знаешь, Катя, что такое подъезд? Ну, считай, это длинная-длинная безлюдная лестница в многоэтажном доме; обычно она плохо освещена, а пахнет и того хуже... Так вот, пинали меня однажды в подъезде, а я говорил себе: «всё проходит», — и через полтора часа уже лежал дома в тёплой постельке. Через месяц сняли гипс со сломанной руки, и я стал как новенький. В моей памяти все эти события не заняли и секунды. И я часто так делаю. Девяносто процентов жизни я перемотал сознательно.

— Но ведь ты тратишь жизнь, — сказала Катя. — То, что ты перемотал, тебе никто не вернёт.

Я заходил взад-вперёд по комнате, разбрызгивая кофе и шлёпая голыми ступнями.

— Да, Катя, да! Это ты верно подметила! Никто не вернёт мне перемотанные куски. Но я не трачу жизнь. Я пытаюсь её сберечь . Жизнь всегда перематывается. Сейчас, в данный момент, идёт перемотка. Через несколько секунд наш разговор кончится, и настанет следующий день, а за ним — ещё и ещё. Перемотка включается независимо от нас, просто иногда мы её осознаём, а иногда думаем, что живём нормально. Я убедился в этом, когда кончил школу. Только-только прозвенел последний звонок — и тут же прошло несколько лет. А чем они были наполнены? — чёрт знает. А что было в школе? — не помню. И знаешь? — кого я ни спрашивал, у всех такая же проблема.