Макс Сысоев - Странники

— Level zero, — сказал лифт и раскрыл двери в коридор нулевого уровня. На том конце блестели створки шлюза, за которым я было дело чуть не сдох.

Три дня после проникновения летучих волков ангар был закрыт на инспекцию. Специалисты выясняли причины ЧП, убирали трупы, и, как водится в России, на этом не остановились и продолжили наводить порядок дальше: выгребли барахло, удалили из меню синтезаторов алкогольные напитки, распределили по складам неучтённый инвентарь, поставили на уши обслугу, вылизали и прибрали всё так, что смотреть тошно.

Во время нападения летучих волков погибло три человека — один от пуль. Ещё четверо получили огнестрельные ранения различной степени тяжести. А кто стрелял — тех так и не нашли.

Бедные водители! Теперь им приходилось собираться на посиделки в машинах, поставленных на ремонт, а водку приносить с собой, непонятным науке способом протаскивая её мимо шлюзовых сенсоров, реагировавших на алкоголь с той же яростью, что и на носителей африканской лепры.

— А где Катя? — спросил я, подойдя к компании из четырёх человек, собравшейся в кузове транспортника, поставленного на яму. Здесь были бородатый Семён Семёныч, возивший нас с Анжелой Заниаровной на Зону, и Валдаев. С ними сидели двое оранжевых техников, с которыми я не успел ещё хорошо познакомиться. Все четверо бездельничали, наблюдая за выстроившимися перед отправкой на задание военными.

— Нам и самим хотелось бы знать, — ответил Валдаев, подвинулся, уступая мне место возле края борта. — В промзоне непорядок, а послать некого. В пятом ангаре пожар был утром — все туда мобилизованы. Квентина нет, Петьки нет, Таниты нет. Чай будешь?

— Да нет, я спешу.

— Куда спешить? Посиди с нами. Вернётся она. Она, верно, пошла домой за кристаллами с софтом.

— Жалко. Я как раз их принёс.

Техник с усами дальнобойщика подал мне стакан.

— Классная девчонка, Катька, — сказал он, недвусмысленно посмотрев на меня, — умница и красавица. Я б сам с ней жил.

— Замечательная Катя, — согласился я.

— Да что ты краснеешь, Сашка? — Валдаев хлопнул меня по плечу, хоть я и не думал краснеть. — Свои мы все тут, нечего стесняться.

— Знаешь, откуда берутся дети? — спросил гадкий оранжевый техник.

— Конечно, знаю, — не растерялся я, — их выращивают в инкубаторе из тщательно отобранных, заведомо не подвергавшихся воздействию мутагенных факторов половых клеток.

— Это сейчас так, — сказал оранжевый, — поэтому рождаются такие красотки, как Катя. А раньше-то детей как делали?

— А раньше, — вступился за меня Семён Семёныч, — не было хромосомных дебаггеров и банков ДНК, поэтому расплодились такие мутанты, как ты, Витя. — Он повернулся ко мне. — Плеснуть тебе пивандрия ?

— Дурак, «голубые» идут! — шикнул второй техник, без усов и не такой гадкий, как первый.

К нам подошли двое сотрудников службы безопасности во главе с чёрной Анжелой Заниаровной. Мужики помрачнели, опустили глаза; Валдаев поставил стакан, который держал в руке, за спину, и быстро взял другой, с чаем.

— Красков Семён Семёнович, мы вынуждены вас задержать, — объявил один из «голубых». — Пройдёмте, пожалуйста, с нами.

Семёныч спустился на пол, на него надели наручники.

— В триста пятую его, — приказала Анжела Заниаровна. Сотрудники СБ провели Семёныча к выходу, а Чёрный Кардинал задержалась. — Алекс? Давненько не виделись. Катя передала, что завтра ты становишься Гражданином Города? — В двадцать часов в мой кабинет. И — большая просьба, как от человека к человеку, — не колдуй больше. Во время нападения летучих волков ты был в состоянии аффекта, я понимаю. Но постарайся больше так не делать, хорошо? Как ответственный уполномоченный, я должна позаботиться, чтобы этого не повторялось.

— Я-то перестану. Только не понимаю, кому мешает моё колдовство, — я решил воспользоваться Анжелиным же методом: сказать нечто, кажущееся важным, но не важное так уж сильно. — Я же не убиваю никого.

— Кто-нибудь может оказаться не столь благоразумным и, глядя на тебя, решить, что магия это развлечение... Или больше чем развлечение. У нас и без того достаточно проблем, — Анжела Заниаровна посмотрела на листья у себя под ногами.

— Хорошо, я постараюсь. А вы не знаете, где Катя?

— Кажется, пошла в клуб. У неё что-то стряслось. Анатолий Иванович, Катя вам ничего не говорила? — спросила Анжела Заниаровна у потупившегося Валдаева, даже не посмотревшего вслед Семёнычу. Анатолий Иванович покачал головой.

— Нет, не сказала.

— Ты загляни в «Хель»; возможно, она хочет поговорить с тобой, — посоветовала Чёрный Кардинал и пошла в сторону военных. Компания лоботрясов рассыпалась: и техники, и Валдаев вспомнили о служебных обязанностях. Ушёл и я.

В разгар рабочего дня «Ад» почти пустовал, однако и в это время из-за величины его главного зала отыскать Катю представлялось затруднительным. Лишь по счастливой случайности натолкнулся я на столик, за которым, окружив пять литровых бутылок из синего стекла, сидели Даниэль, Лена, Катя. Никакого разнообразия.

— Катька, пойдём отсюда.

— Эй, Алекс, она имеет право быть тут, — вмешался Даниэль, а Катя продолжала сидеть, уставившись в полупустой стакан.

— Не можешь... э-э сам жить, не мешай другим, — добавила Ленка, наклонив голову. — У неё горе, и она... а-а... останется сидеть с нами.

Терпеть не могу эту вечную алкогольную традицию — во что бы то ни стало пытаться задержать человека в своей компании. А Даниэль меня презирал. Мы всегда мило улыбались друг другу, но за неделю в «Аду» у нас выработалась обоюдная идиосинкразия. Я надеялся, что убегу из Города до того, как презрение всплывёт на поверхность, но сегодняшний день был особенным. Даниэль и Лена больше не пытались скрывать в голосах и взглядах мысли обо мне, словно Город прознал, до какой степени я его ненавижу, и поспешил ответить мне взаимностью.

— Ребята, — сказал я им, — я обращаюсь не к вам.

— Мог бы и поддержать девушку в такой момент, — заметил Даниэль, а Ленка скорчила обидную гримасу.

— Как раз это я и сделаю.

Я секунд двадцать подумал, как бы половчее ухватить Катю, и, рассчитав усилие и траекторию, поднял её за плечи.

— Пойдём, Катя.

— Лиона. Умерла. — Механическим голосом Макса произнесла Катя.

— Beware of the Lioness... — пробормотал я, стоя, за неимением лучшего, напротив поддельного Катиного окна. — Бойся Лионы.

Катя мертвецки напилась. Она сидела не шевелясь, и разум её был выключен. Это состояние полутранса-полусна с открытыми глазами она называла «залипать». А когда Катя ни с того ни с сего начинала плакать, она говорила так: «Меня подвесило». Мне нравилось, что она прятала глубокие переживания, которых у неё имелось в достатке, за людоедскими жаргонными словечками.