Александр Кашанский - Антихрист

Иван прервал поток этих впечатлений, закрыв глаза. «Нет. Не хочу я ничего этого. Сатана, возврати меня назад. — Никакой реакции не последовало. — Возврати меня назад или я призову Лийил». Вспышка. Иван открыл глаза. Он обнаружил себя сидящем на том же камне. Сатана стоял там, где и раньше.

— Ну, как впечатление?

— Впечатление сильное. Примерно это мне уже приводилось видеть, только там я выбирал, что мне смотреть, а теперь ты демонстрировал мне то, что хотел показать сам.

— Все это будет твое. Ты проживешь интереснейшую жизнь, о которой человек может только мечтать. Она уйдет на распространение и популяризацию твоей Системы. У тебя будет все: слава, власть, деньги. Тебя будут любить, причем совершенно искренне. Ты войдешь в историю, как величайший гений человечества. Соглашайся, Иван. Соглашайся. Пойми: ты — Антихрист, то есть мой тайный помощник, тебе этой роли не избежать — и не надейся, так уж ты устроен. Ты ведь знаешь это лучше меня. И, наконец, имей в виду следующее, об этом тебе Творец не говорил, скрыл-таки: если ты не примешь моих предложений и сумеешь обмануть судьбу, я так выражусь для простоты, — то есть найдешь какой-нибудь иной путь, кроме тех, о которых я тебе сказал, — произойдет вот что: Он не оставит ни о тебе, ни о том, что было с тобой хоть как-то связано, никакой памяти, никто из людей о тебе не будет помнить, все будет сделано Им так, будто тебя и не было. Для Него это ничего не стоит, все причинно-следственные связи существенны только для людей, для Него же нет ни причин, ни следствий, а есть только цепь событий и Его воля. Ты понял это? — Сатана помолчал немного и добавил: — Ты хорошо это понял?

Иван размышлял над ответом: «Почему я обязательно должен стать Антихристом? Один разделил всех людей на избранных и проклятых, другой стремится занять Его место. А что же я? Нет, я пойду своим путем, и если уж идти по нему до конца, то целью должна быть вечная жизнь для всех, а не для избранных! Я объединю своей Системой все человечество. И если этот маньяк думает, что в последний момент выдернет Систему из моих рук, то ошибается! Не выдернет… Только бы решить ее».

— Уходи, Сатана. Уходи прочь. Я буду жить, как я хочу, но не как ты этого хочешь. Никому я никогда не подчинялся и тебе не подчинюсь — вот тебе мой ответ. Может быть, Бог жесток, но Он нас создал и Его право поступать с нами так, как Он считает нужным, а ты — ты борешься за власть. Я с детства не люблю тех, кто борется за власть. Все, уходи, оставь меня.

Иван закрыл глаза, потому что у него опять сильно закружилась голова.

Когда Иван открыл глаза, Сатаны не было. Но следы на снегу остались.

«Где же найти такой компьютер?! — Иван схватился за голову. — Какой компьютер, какая Система?! Я же замерзну здесь через несколько часов!»

Тут он опять увидел Аллеина. Аллеин был теперь не в полупрозрачном обличье, а во плоти, одетый в свою бедую одежду. Он обратился к Ивану, слегка поклонился, приветствуя его, и сказал:

— Иван, я готов тебе помочь преодолеть обратный путь.

«Нет уж, с меня хватит чудесных явлений, — подумал Лван, — надо побыть самим собой хоть последние часы». И ответил:

— Знаешь, не надо. Я все свои проблемы предпочитаю решать сам. Ты в этом, наверное, недавно еще раз убедился.

Аллеин печально улыбнулся и сказал:

— А ты не боишься сбиться с пути?

Иван, не оборачиваясь, на ходу ответил:

— Нет, ничего я не боюсь.

Под гору было идти значительно легче. И Иван радовался тому, что ноги почти не дрожат, а голова не кружится. Но уже через несколько километров он был вынужден отдохнуть, потому что силы оставили его. Он долго сидел на земле, прислонившись спиной к большому серому валуну. Пошел легкий пушистый снег. Снежинки медленно падали, закрывая черные камни. Иван сидел не шевелясь и смотрел на падающий снег. На плечах и на голове у него образовались белые сугробики. Вставать не хотелось, но он все же заставил себя встать и пойти. На спуске Иван поскользнулся, упал и покатился вниз по склону, больно ударившись головой о камень. Все бы ничего, но склон был очень крутой, и Иван, внимательно посмотрев вверх, понял, что эти тридцать метров вверх по склону ему без длительного отдыха не преодолеть. Он долго отдыхал, потом начал карабкаться вверх, загадав, что если заберется, то выйдет, а если нет, то не выйдет. К вечеру с огромным трудом Иван забрался на то место, с которого упал вниз.

Снегопад закончился, и стало быстро холодать. Иван чувствовал, как холод сковывает его тело. Сильно хотелось спать. Иван не боролся со сном, хотя понимал, что этот сон может стать последним в его жизни. Он засылал, холод и голод отступали по мере того, как он проваливался в сон.

Проснулся Иван от сильных толчков и ударов по лицу. Проснулся не сразу, с большим трудом. Он услышал голос Сергея: «Берите его и тащите к вертолету, там будем будить и оттирать». Чьи-то сильные руки подхватили Ивана и понесли куда-то. Иван очнулся от запаха спирта, которым ему растирали спину. Иван открыл глаза и поморщился, перед носом у него кто-то держал стакан с водкой.

— Выпей и закуси — поможет, — сказал ему кто-то.

Иван взял стакан, выпил и закусил кусочком хлеба. Голова у него тут же сильно закружилась, и он опять уснул.

Вертолет закрутил винтом, взлетел и, сделав разворот, быстро полетел на север. В вертолете было четверо: два пилота, Иван и Сергей, у которого на коленях лежала та самая карта с черным крестиком, обозначавшим место, где и нашли Ивана.

Аллеин не последовал за улетающим вертолетом. У него сильно заболело в груди — там, где у людей находится сердце, и стало так тяжело и тоскливо, как, наверное, бывает перед неизбежной смертью. Аллеин был бессмертен, во всяком случае, он всегда считал себя бессмертным, но эта жуткая, непроходящая боль заставила его усомниться в этом. «Что со мной? Почему?» — спросил у себя Аллеин и не нашел ответа. Собрав все силы, он устремился вверх — для того, чтобы посмотреть, что происходит в мире людей. Возможно, его состояние связано с тем, что там творится что-то неладное? Заняв удобное положение в надпространственном эфире, Аллеин стал наблюдать за людьми. Люди занимались своими обычными человеческими делами, ничего особенного, все было обычным — и добро, и зло, творимое ими. Потом Аллеин послушал голоса и мысли людей, обращенные к Богу. Нет, нельзя сказать, что хор этот ослабел или стал фальшивить. Все было как всегда: на всех языках, называя Его разными именами, люди всех религий взывали к одному и тому же Богу, своему Творцу, — все как всегда. «Почему же мне так плохо, будто приблизился мой конец? — думал Аллеин. — Ведь все как всегда. А может, все так и должно быть? Все должно быть как всегда, когда наступит конец, и этот храм, воздвигнутый Богом — Земля, — погибнет».