Альфред Кубин - Другая сторона

Многие стали нелюдимыми и переселились в глушь.

С напитками приходилось соблюдать большую осторожность. Алкоголь действовал как яд, хотя были и исключения: люди со слабым здоровьем, а также женщины и дети подчас поглощали спиртное литрами.

На Длинной улице я еще раз встретил маленького Джованни Баттисту. Он был в составе шумной шайки обезьян, оккупировавших магазин старьевщика Блюменштиха. Они расположились на изъеденной молью мягкой мебели. Я узнал Джованни среди мартышек по его красному пояску. Я позвал его, но он не отвлекся от галантной игры с самочками; к этому времени он уже вернулся в свое естественное состояние.

Напряжение в атмосфере достигло предела; по ночам в небесах подрагивали бледно-серебристые сполохи в форме серпантина, продолговатые заостренные ленты, напоминавшие северное сияние. Анахореты, дервиши, факиры покинули свои пустыни и горы и возвещали на площадях, что близятся последние времена. Они призывали к покаянию, но над их предсказаниями только смеялись.

Перед концом разыгрался еще один фарс: «черная рыба». Так в экстренных листках назвали гигантское чудовище, которое в течение доброго часа виднелось ниже по течению Негро. Громадное неподвижное туловище лежало по середине русла, словно стоящий на якоре военный корабль. Люди приготовились к нападению нового, неведомого зверя Участок лагеря на полях Томашевича, непосредственно примыкающий к реке, был покинут. Как только распространилась ужасная новость на кирпичном заводе был устроен наблюдательный пост. Все сбегались, чтобы посмотреть на колосса. О, люди были готовы дорого продать свою жизнь! Я тоже находился среди взволнованной толпы и смотрел в старую картонную подзорную трубу, но, к сожалению, через потускневшие, слепые линзы в туманной дали было трудно что-нибудь разглядеть.

«Это гренландский кит, — поучал меня стоявший рядом профессор. — До сих пор его наблюдали только в арктических морях».

Удивительный зверь не шевелился, город ощущал свою полную беспомощность перед надвигающейся опасностью. Некоторые предлагали обстрелять его издали из пушки, но кто мог знать, как чудовище воспримет нападение? Может быть, оно изрыгнет какой-нибудь яд и разрушит то немногое, что у нас еще оставалось? Лучше было погодить — глядишь, оно и уберется восвояси.

Среди всеобщей неуверенности несколько отчаянных голов проявили великолепное, достойное всяческого признания мужество. Пожалуй, это было последним запомнившимся мне проявлением здорового человеческого инстинкта; потом уже все пошло кувырком. Два крестьянских парня, солдат и охотник — все четверо совсем еще молодые люди — решили пожертвовать собой ради спасения большинства. Их план был таков: спуститься на лодке вниз по реке, незаметно приблизиться к чудищу и забросать его ручными гранатами. Может быть, его даже удастся убить. В любом случае риск был велик.

Благородная жертва была принята: все сбежались, чтобы посмотреть на юных спасителей. Священник в ризе дал им благословение, каждый из них причастился. Растроганная и восторженная толпа растянулась от мельницы до кладбища.

Четверо отправились к шлюзу. Спустили на воду последнюю полусгнившую лодку и медленно поплыли вниз по течению. Двоим приходилось непрерывно вычерпывать проникающую в лодку воду. Вот уже суденышко достигло излучины реки. Сейчас оно приблизится непосредственно к чудовищу. Все вытянули шеи и затаили дыхание. Никто не издавал ни звука, если не считать почесывания. Маленькая экспедиция находилась совсем рядом с монстром и до сих пор оставалась целой и невредимой. К удивлению толпы долгое время ничего не происходило; внезапно вдали что-то сверкнуло — и гигантское животное медленно ушло под воду.

Тысячеголосый ликующий вопль вознаградил героев!

Всеобщее изумление достигло пределов, когда выяснилось, что это был воздушный шар, снизившийся над страной грез и случайно зацепившийся за ветви прибрежных ив.

Наверное, ни в чем распад царства грез не выразился столь наглядно, как в нравах, сценой для которых служило популярное заведение мадам Адриенн во Французском квартале. До сих пор оно процветало в скромной тишине, пользуясь поддержкой и советами многоопытных старцев. Теперь же на любопытные и весьма строгие приемные экзамены являлись представительницы высших слоев общества в изысканных туалетах. Предложение Кастрингуса выдавать заверенные докторские дипломы было отвергнуто: ему объявили, что здесь не научный факультет, культовое учреждение.

Нестойкость тканей послужила толчком к изобретению знаменитых платьев с прорезями. Даже респектабельные дамы — и они-то в первую очередь — доходили в этом отношении до крайности; именно от них пошла идея так называемых «меню»; что это значило — я только намекну, надеясь при этом на скромную фантазию читателей.

Если сказать коротко — они флиртовали и предавались любовным утехам! Но это не передаст точного смысла происходившего. Меню представляли собой отпечатанные на бумаге приглашения на интимные празднества. Обыкновенный список кушаний, как-тое: сэндвичи, оленье жаркое, шарлотка по-русски и т. п. — на деле обозначал технические детали любовной игры, узнать которые вряд ли доставит удовольствие моим читателям.

В нашем старом кафе тоже происходили таинственные оргии: во всяком случае, однажды я видел, как туда вносили кипы скабрезных картинок, зеркала, ванны, матрацы. Я спросил хозяина, что бы все это значило.

— Ах, пустяки! Небольшое переустройство! — ответил он со слащавой улыбкой. Когда вечером я снова проходил мимо, ставни были закрыты. Раньше такого не случалось. Косо приклеенная на двери бумажка оповещала: «Закрыто на частное обслуживание!» Изнутри доносились шум, отрывочные слова и громогласный смех.

Несколько прибежавших в город священников разбалтывали тайны храмовых мистерий. Можно представить себе, как это действовало на чернь. Органы плодородия воспринимались ею не как символы таинственных сил и наслаждений, но напрямую почитались как божества, от которых ожидали помощи. Величайшая из мистерий — таинство крови — тоже была разглашена и породила безумие. Она стала одной из главных причин высвобождения разрушительных инстинктов Неудивительно, что при засилье опасных зверей люди стремились к взаимной защите. Под этим предлогом в палатках спали группами под одним одеялом. Появилось даже красивое название для этого обычая: «общественный сон».

Воздух был как в духовке, над болотами и заводями реки блуждали неяркие синие огоньки. В царстве грез царили вечные сумерки.

Я шел по лагерю; сегодня в нем стояла поразительная тишина. В палатках лежали люди, поглядывая друг на друга из-под полусмеженных век. Казалось, они все чего-то ждут. И вдруг над равниной послышалось все нарастающее гудение и приглушенный смех. Меня объял ужас! Это походило на припадок душевной болезни. И, как если бы внезапно грянула буря, люди набросились друг на друга.