Алена Дашук - Картофельная яблоня (сборник)

– Не встретиться бы нам в тех краях, – многозначительно заметил «гость». – За мошенничество в особо крупных мотать не меньше.

– Я душу очищать никого не принуждаю. Сами приходят. Условия знают. Добровольные пожертвования. А сейчас поднимайся. До времени у меня погостишь. Не досуг с тобой возиться. Отслужу чудоявление на заре, после разберёмся.

Дом, куда мы привезли поджигателя, аскетичным назвать язык бы не повернулся. Два этажа, трёхметровая ограда, интерьер в английском стиле. Неплохо живут нынче хранители мощей. Не отличался Максимиан и человеколюбием – врача раненому не вызвал. Сослался на нехватку времени. Анестетик, правда, вколол. Происходящее нравилось мне всё меньше.

От предложенного кофе с коньяком я всё же не отказался. Грешен, падок на хороший коньячок. Хозяин тоже потягивал дар французских виноградников со знанием дела. Кофе остывал невостребованный. Неожиданно Максимиан панибратски хлопнул меня по плечу.

– А хорошо ты его!

– Я майорское звание не на фуршетах выходил, – буркнул я.

– Видел… Может, ко мне? На полное довольствие, так сказать. Не обижу. Агентство – штука ненадёжная, сегодня есть клиент, завтра – нет. А тут верный хлеб с маслом.

– Ты вот что… – Я стряхнул с плеча назойливую кисть. – Коробит меня от твоего бизнеса. Знал бы, не связался. Извини.

Максимиан цепко глянул мне в зрачки и вдруг рассмеялся.

– Честный – это хорошо. Ладно, – он лукаво прищурился – двое суток ты ещё мой. Продлевать контракт или нет, дело твоё. Но во время обряда быть обязан. Видишь, не всё спокойно в моём Багдаде.

– Я знаю свои обязанности.

– Прекрасно.

Едва горизонт наметился розовеющей полосой, к церкви стали подтягиваться люди. Машины оставлялись где-то за пределами видимости. Путь к храму протаптывается своими ногами – объяснил Максимиан. Всех хранитель мощей встречал поясным поклоном, многих называл по именам. Снова передо мной стоял кроткий агнец. У ног «агнца» призывно высился короб. Туда прихожане бросали пачки денег – отрекались от материального. О цене не спрашивали – то ли помнили с прошлых сеансов, то ли была она известна интересующимся из каких-то замысловатых источников. Кое-кто проходил, минуя короб. Как ответственный за установленный здесь порядок, я осведомился, не стоит ли задерживать «зайцев». Облачённый в холщёвое рубище наниматель посмотрел на меня чистыми очами и смиренно прошелестел:

– Нельзя остановить того, кто стремится к благодати. – Потом наклонился к уху и добавил. – Расплатились по безналичке или оформили дарения. Теперь понимаешь, что сотрудничать со мной выгодно?

Я отошёл. Не могу назвать себя глубоко верующим, но сейчас мне было тошно.

Скоро к церквушке подкатило шикарное авто. Из него выбрался маленький толстенький человек со странным, словно оцепеневшим, лицом. Выходит, VIP-клиенты, дорогу к храму имеют право осилить на льготных условиях. К человечку кинулся Максимиан. Он что-то бормотал, лаская прибывшего просветлённым взором. Из его речитатива я догадался – VIP-клиент и есть тот самый Павел Антипенко, из-за которого разгорелся сыр-бор.

Никогда бы не подумал, что такое крохотное помещение может вместить столько народа. Люди стояли, плотно прижавшись плечом к плечу и, затаив дыхание, смотрели в отверстую в небо дыру. Внимали Максимиану. Болтал он долго, со слезой – отрабатывал пожертвования. Из толпы слышались ответные всхлипы. Понять религиозной ажитации мне было не дано, поэтому, притулившись в затемнённом углу, я недоверчиво посматривал на действо.

Наконец, сквозь «небесные врата» (так велеречивый Максимиан окрестил дыру в потолке) в сумрачное помещение проник первый рассветный луч. В протянувшемся от свода до засыпанного мусором пола столбе света, мерцая, закружились пылинки. Оратор воздел руки и застыл в такой патетической позе минуты на три. Где-то оглушительно звенел комар. Невольно вслед за толпой я поднял глаза и… В зыбком тумане проявился силуэт высокого худого старца. Одет он был во что-то просторное, до пят. Старец простёр руки к толпе, точно хотел сказать – я с вами. По церкви прокатился стон. Кто-то истерично закричал, кто-то заплакал навзрыд. Толпа подалась вперёд.

Старик заговорил. Негромко. Голос его кутал мягкой пеленой. Баюкая, вливался пушистой негой в каждую клетку. От нахлынувшего блаженства я задохнулся. Смысл сказанного сквозь головокружительные толщи радости пробивался с трудом. Не всё ли равно, что говорит этот старик, только бы говорил!

– Вы пришли помочь ближнему, – неслось из ликующих пространств. – Значит, души ваши полны любви и света. Я слышу каждого из вас. Ваши мольбы и чаяния… – Голос тёк медленно и сладко, как тёмный гречишный мёд. – Готовы ли вы встретиться лицом к лицу с силами тьмы, терзающими брата вашего?

– Да… – тёплым сквозняком пронеслось по волосам.

– Готовы ли признать в силах тех собственных демонов?!

– Да-а…

– Готовы ли вступить с ними в схватку и победить?

– Да-а-а…

Неожиданно я почувствовал, что и из моей груди вырывается это «да», сливаясь с десятками других. Пронзило болезненное понимание – всю жизнь во мне гнездилось нечто страшное, чёрное, мешавшее испытывать то блаженство, которое даровал мне голос старца. Вязкий страх потёк по жилам, превращая их в заледеневшие мутные ручьи. Внезапно стылая кора взорвалась, вздыбилась, понеслась, грохоча бьющимися друг о друга осколками. Потащила, ломая кости, в бездонную пропасть, где, кроме мрака и выворачивающей боли, не было ничего. Тут я увидел ЕГО… Того, кто скрывался во мне. Кто увлекал теперь в нескончаемую воронку муки и ужаса.

В солнечном столбе корчился и истошно визжал толстенький человечек. От былого его оцепенения не осталось и следа. Лицо превратилось в перекошенную маску человека, заживо пожираемого кошмарами, одна мысль о которых способна убить.

– Изыди!!! – прогремело из ослепительных высей.

И ОН отступил… Исторгая зловонное пламя, обрушился в бездну, в которую только что пытался ввергнуть и меня. Я вскрикнул и рванулся вверх.

Вверх, вверх! К невесомым, блистающим мирам, разлитым в беспредельном счастье…

Подо мной медленно плыла огромная, дремотная река. Закатное небо отражалось в ней, окрашивая воды в нежные оттенки алого, бардового, розового. Радужный ветер нёс меня над терракотовыми просторами. Внизу неспешно текли окутанные дымкой луга, деревни, деревянные церквушки. Я был птицей… Нет, слишком громадны мои крылья. Они способны укрыть и согреть все эти пространства, защитить от того всепоглощающего ужаса, который я недавно пережил. Я ангел… Нет… я ничто! Прекрасное, радостное, растворившее в себе время, расстояния – весь Мир – Ничто!