Алена Дашук - Картофельная яблоня (сборник)

Иннокентий отстранился. Глянув на Веру, споткнулся о её взгляд. Такие глаза он сегодня уже видел – одержимые, без капли сомнений, готовые на всё во имя своей затмившей тьму и свет цели. Вот только Пальма была надёжно прикована цепью…

Снова стало страшно.

Иннокентий сглотнул слюну, опустился на стул.

– Прокопа убрал, – смиренно произнёс он.

– Вопросов тебе никаких не задавали? – Кеша отрицательно мотнул головой. – Прекрасно! Теперь поезжай и займись оформлением. Отвлечёшься, да и дело сделаешь.

Гремя посудой, Вера принялась убирать со стола. Иннокентий смотрел на её ловкие руки, уверенные движения и понимал – противиться этой не сомневающейся в своей правоте самке он не в силах. Слишком велик его ужас перед той, которая, не задумавшись, расплатилась чужой смертью за единственно для неё значимое. Будет надо – расплатится и им. Теперь он знал это точно.

Страшно.

Деду Василю тоже было страшно. Но какие же разные их страхи! И не известно, чей страшнее…

Иннокентий вышел, не прощаясь.

Он сделает всё, что она требует. Он тоже должен спасать жизнь. Собственную жизнь. Так велит инстинкт самосохранения.

Или всё тот же страх?

Не всё ли равно! Нечто не поддающееся ни логике, ни морали, ни контролю – животное, тёмное, необузданное, непобедимое.

Опустевшая коммуналка напоминала коматозного больного. Иннокентию было известно – выкарабкаться обречённому «пациенту» не суждено, ветхий дом скоро будет снесён. Ещё пара подписей и новенькая трёшка в спальном районе встретит его шумное семейство.

Он стоял у кухонного окна, уставившись в темноту утонувшего в ночи дворика. Курил. Дурная привычка появилась у него недавно. Ерунда, вернётся Вера и он бросит. Она не выносит табачного дыма.

А уж в новой квартире…

В звенящей тишине коридора послышался негромкий скрип открываемой двери, потом хлопок. По кухне прошлась волна пронизывающего ветра.

Быть не может! В квартире он один!

Кеша порывисто обернулся. Боковым зрением успел заметить мелькнувшую за порогом тень крохотного зверька с тянущимся за ним обрывком шпагата.

Бабах, ширк-ширк, бабах, ширк-ширк донеслось из проваливающегося в мутную бесконечность коридора.

Без купола, облитая лунной сывороткой, она напоминала обезглавленный труп. Полуразрушенный барабан топорщился в небо обломком гигантского зуба. Я двинулся с очередным обходом. В одном из осыпавшихся окон теплилось подрагивающее пламя свечи. Эту ночь Максимиан решил провести здесь.

Неожиданно мою вялотекущую скуку нарушило едва уловимое урчание автомобиля. Я насторожился. На десятки километров вокруг леса, да опустевшие деревни. Стало не по себе. Неужели Максимиан прав, нашлось кому-то дело до руин и погребённых под ними мощей? Далёкий рокот двигателя смолк. Похоже, незваные гости на радушную встречу не рассчитывали. Я метнулся к окну. Надо предупредить святошу, чтобы не выдал нашего присутствия, пока ночные посетители не обозначат цель визита. Узкая амбразура встретила меня бездонной чернотой – ни проблеска, ни искорки. Я заглянул в окно. Залитые лунным светом груды битого кирпича, осыпавшаяся штукатурка, оголённые деревянные балки. Ни свечи, ни Максимиана. Из дверей он тоже не выходил. Послышались осторожные шаги. Удивляться было некогда. Выключив фонарик, я кинулся за угол.

Скоро из чернильной взвеси ночного пространства вынырнула приземистая фигура. Двигался мужчина с опаской, то и дело останавливался, прислушиваясь. Званые гости так не ходят. Я плотнее сжал верный «макаров». Мужчина нёс что-то тяжёлое. Судя по крадущимся шагам, не подарки. Когда он приблизился, я разглядел в его руках большую канистру. Озираясь, ночной гость плеснул из неё на изъеденную временем и непогодами стену. В воздухе разлился удушливый запах бензина. Теперь не отвертится, что имеет страстишку ночами выгуливать истомившееся в гараже горючее! Я изготовился к прыжку.

Вдруг притаившаяся тишина раскололась – с оглушительным грохотом распахнулась дверь церквушки. На опешившего поджигателя нёсся Максимиан. Перекошенное яростью лицо, развевающиеся волосы и полы белых одежд – ни дать, ни взять, потревоженный дух-хранитель святынь. Не будь я знаком с ним лично по делам суетным, сам бы струхнул. «Гость», бросив канистру, попятился. Рука скользнула за борт пиджака.

– Оружие на землю! – гаркнул я, выскакивая из укрытия.

В ту же секунду Максимиан бросился на врага. Оба, рыча, грянулись на землю.

– Идиот! – прошипел я.

«Макар» из грозного оружия превратился в бессмысленную игрушку – не стрелять же в клубок из тел. Ох уж мне эти инициаторы! Я ринулся к хрипящему, катающемуся в пыли кому. Вовремя. Превосходящий по массе и физической подготовке, «гость» придавил субтильного противника к земле. Сверкнул выхваченный из подмышечной кобуры пистолет. Я нажал на курок первым. «Гость» вскрикнул, дёрнулся, пальцы рефлекторно сжались. Грянул неприцельный выстрел. Пуля взвизгнула, отрекошетив от стены. Повалив непрошенного «гостя» лицом в пыль, я защёлкнул наручники. Максимиан, перхая и отплёвываясь, поднялся.

– Сволоч-чь! – процедил он, изрядно исказив свой благолепный образ.

– То же хотел сказать, – проворчал я. – Какого ты суёшься, когда не просят?!

– Не сдержался… – Голос Максимиана надломился, но тут же взорвался снова. – Кто тебя послал?! – заорал он, обратив багровеющее лицо к подвывающему от боли в раненном плече «гостю». – Антипенко?!

По всему выходило, опасения моего пользователя охранных услуг не были гипотетическими – оберегать руины требовалось от конкретных, известных ему людей. Я неприязненно крякнул.

– Кто такой?

– Такая… Жена Павла Антипенко, – откликнулся он и, напоровшись на мой угрюмый взор, торопливо пояснил. – Он регулярно на отчитку приезжает. Только с его бесами даже Филарету враз не справиться. Одного гоним, другие тут как тут. К земному сильно привязан. Ему от материального избавиться надо, чтоб душа полегчала.

Голова у меня пошла кругом.

– Погоди! Филарет… Вроде ж, его мощи стережём? – Максимиан утвердительно кивнул. – Так… А за экзорцизм свой кошельки прихожанам трясёте?

Хранитель мощей недовольно засопел.

– Во-первых, экзорцизм отношения к православию не имеет. А, во-вторых, избавление от материальных привязанностей – часть обряда. Проще верблюд сквозь игольное ушко…

– Куда экспроприированные привязанности-то складируешь? – подал голос пленник. – Не в собственную ли мошну?

Если честно, хотел задать Максимиану тот же вопрос. Сдаётся, впутался я в крайне несимпатичное дело. Охрана сект – не мой конёк.

– Ты б не гавкал, – посоветовал Максимиан. – За попытку поджога и покушение на убийство мотать будешь по полной.