Кира Церковская - For сайт «Россия»

– Василий, рад, что ты нашел время встретиться. Всегда приятно воочию пообщаться с противником по игре, тем более таким достойным! Что будем пить?

– Я пивка возьму с закусками, – без раздумий сказал Щепкин.

– Я поддержу.

Приветливая девушка приняла заказ и оставила собеседников.

– Ты мне льстишь. Это у тебя уже в крови: высказывать комплименты? Я вполне реально оцениваю свои способности в игре, – сказал, располагаясь в кресле слева от собеседника, господин Щепкин. Он посмотрел в проницательные карие глаза знакомого и прочитал в них легкую обиду.

– Василий, я сейчас не технологию или программу тебе продаю. Соответственно, «шкурного» интереса не имею, говорю, как думаю. Может быть, для мэтров твои способности и можно оценить как средние. Но я – другое дело. Я искренне сказал… – разочарованно развел руками специалист по коммуникациям.

Василий Петрович еще раз посмотрел в глаза собеседнику. Отметив для себя, что тот бросил взгляд в левый верхний угол, снисходительно улыбнулся. Он (в целях своей эмоциональной безопасности) после школы изучал мимику и механизмы поведения человека в моменты лжи.

– Извини, Ренат. Эта привычка осталась со школы. Меня часто дразнили, вот я и привык быть закрытым человеком. Ты один из немногих, кому удалось меня разговорить, расположить, что ли… – уже смущенно признался Василий Петрович.

– Понятно, крепка броня. Василий, ты и сам понимаешь, что мне интересно общаться вживую. Несмотря на то, что я человек техники и прогресса, тем не менее, не считаю нужным позволять Сети и компьютеру заменять живое общение. Хмм, из-за этого тоже снискал славу архаичного.

На этих словах Щепкин окончательно расслабился и открыл иную сторону своей натуры – общительность и даже говорливость. Заказав еще пива, он посмотрел на часы. Было без четверти семь. Времени до встречи с Всеславом предостаточно.

– Да, я же хотел с тобой затеять дискуссию о том, что в истории, а так же ее сохранении все статично, – спохватился Василий Петрович.

– Нет, – снова замахал руками в знак протеста, Ренат, – я прекрасно осознаю, что, как говорится, «в истории много белых пятен», но это лишь слова.

– Не согласен с тобой, Ренат. Вот приведу тебе пример из моей недавней практики. Нам попался в руки, так называемый, «секретный конверт», хранивший в себе документы о проекте последнего закона, принятого к рассмотрению императором Александром II.

– Аааа, это тот государь, который крепостное право отменил?

– Именно он.

– Одна из немногих дат, оставшихся в памяти со школьных уроков истории – это 1861 год…

– Уже неплохо, – снисходительно кивнул Василий Петрович и улыбнулся уголками тонких точеных губ. – На конверте осталась собственноручная резолюция Александра III: «Хранить этотъ пакетъ въ Государственномъ архиве и не вскрывать без особаго приказания».

– А вы решили, что вы «право имеющие» и вскрыли? – подшутил Ренат.

– История решила! Дело в том, что, согласно хранению и оформлению документов того времени, конверт выглядел так, словно он пуст: на нем был наклеен лист бумаги с различными служебными пометками таким образом, будто сам конверт ценности не представлял.

– И что особенного было в этом конверте?

– Существует мнение, что императора убили для того, чтобы предотвратить принятие и вхождение в силу неугодного некоторым людям закона. Но это не совсем так: на самом деле, Александр уже успел наложить свою резолюцию: «Исполнить». Но де-юре оставались нюансы на пути его осуществления.

Василий Петрович придвинулся ближе к столу. Его бледные щеки покрылись жгучим румянцем, светлые глаза неопределенного цвета выдавали озадаченность. По всему было видно, что человек крайне увлечен.

– Проект вошел в историю как Конституция графа Лорис-Меликова 1881 года. 16 февраля Особое совещание представило царю доклад. Проект был одобрен, требовалось прочтение на заседании Совета Министров. Планировалось это на 4-ое марта. – С жаром и убедительно продолжал Щепкин. – Но, как известно, до этого дня император не дожил.

– Но не может быть простым совпадением, что в преддверии принятия именно этого закона царя убивают!

– Совпадением? Нет, это трезвый расчет на то, что без харизмы, потрясающей пробивной энергии и смелости царя о претворении в жизнь этого закона можно позабыть.

– И что же такого особенного, все-таки, содержала эта конституция?.. – кисло осведомился Ренат.

Он не был фанатом исторической правды, да и вообще «дела давно минувших дней» интересовали его мало. Но специалист по коммуникациям очень увлекался будущим: программами моделирования различных процессов от экологических, где правит бал стихия до управления человеческими ресурсами в современном бизнесе, где не менее внезапный фактор – человеческий, соответственно. Но сейчас Ренат все-таки не переводил тему разговора, как он сделал бы ловко и незаметно в другом случае. Его информационное чутье подсказывало ему, что нужно послушать. В конце концов, настоящее – это лишь переходной мост от прошлого к тому самому будущему, в смысле, тому варианту, который ты сам способен выбрать и осуществить. Поэтому Щепкин напал на благодарного слушателя: Ренат всегда отличался любознательностью, особенно его привлекали незначительные, на первый взгляд детали, из которых впоследствии могли сложиться важные события. Как, например, стоит себе стопка книг, а возьмешь одну, пусть даже тонкую, и остальные могут потерять равновесие и рухнуть. Так порой случается и с привычными взглядами, мнениями относительно людей и происшествий.

– По мою душу, так из этого важного законодательного акта могла зародиться конституционная монархия.

– У императора же был Совет министров, что ли… – удивился далекий от истории, но внимательный от природы технарь.

– Были, но реальная власть все-таки царю принадлежала, самодержавие-с…

– Я думал, что самое страшное для состоятельных господ Александр успел сделать в 1861-ом году. Странно, что не тогда его жизнь оборвалась.

– Знаешь, Ренат, там все не так просто. Но, что касается конституции Лорис-Меликова, то, вероятнее всего, император чувствовал, видел необходимость таких перемен. Только представь себе: утвердили и претворили в жизнь конституцию. Вполне вероятно, что не осталось бы благодатной почвы для революционных движений. А по сути реального экстремизма, в набирающей силы и расцветающей державе, не было. Но был терроризм купленный и режиссированный. Об этом, конечно, можно спорить, но… «История не знает сослагательного наклонения» – печально констатировал Василий Петрович. Только теперь собеседник разглядел, что глаза у историка зеленые, сейчас они были ясными.