Генри Олди - Чудовища были добры ко мне

Внезапная покладистость короля испугала Эльзу больше насилия. Отчаянно, до рези внизу живота, захотелось по малой нужде. Эльза топталась на месте, как маленькая девочка, которой приспичило. Она не смела спросить у Ринальдо позволения.

– Принца надо отвезти в Янтарный грот.

– Ты что же, ничего не знаешь?

– О чем вы, ваше величество?

– Янтарный грот уничтожен. Его больше нет.

В душе Эльзы, к ее изумлению, не отозвалась и самая тонкая струна.

– Простите, ваше величество. Это какая-то ошибка. Я – сивилла, я бы почувствовала. Янтарный грот цел. Вас кто-то ввел в заблуждение.

Устала бояться, подумала Эльза. Всему есть предел.

– Жаль, – вздохнул Ринальдо. – Если ты не чуешь даже этого… От тебя не будет толку. Какая ты, к Белу в задницу, сивилла?!

Рев короля сотряс дворец. Ринальдо сгреб сивиллу в охапку, словно намеревался швырнуть спиной в стену. Встряхнул так, что у Эльзы лязгнули зубы.

– Что ты видела? Говори!

– Ваш сын… лисья охота… Конь оступился на склоне!..

– Верно, – прошептал король. – Все верно…

Он отпустил Эльзу – и вдруг упал перед ней на колени. Эльза отшатнулась, но Ринальдо повлекся следом, вцепившись в край ее одежд:

– Ты сивилла! Провидица!

Лицо короля плавилось мольбой. Из глаз текли слезы:

– Все, что пожелаешь! Титул! Золото! Новая обитель!

Он прижался лбом к ее бедру:

– Умоляю…

Сивилла вскинула руки к лицу, желая хотя бы ладонями отгородиться от ужасного зрелища. Коснувшись янтаря диадемы, пальцы ощутили теплый, живой пульс. Если откажусь, поняла она, мне не жить. Если соглашусь – скорее всего, тоже. Жаль мальчика…

– Я попытаюсь, ваше величество.

Король встал. Брезгливо отряхнул колени. Сверкнул улыбкой:

– Мы счастливы. Что вам нужно, моя госпожа?

Деловит, собран, ироничен. За считанные минуты перед Эльзой возникали, чтобы исчезнуть, разные люди, и все они были Ринальдо III, королем Тер-Тесета.

– Время, чтобы собраться. Сосредоточиться.

– Мы понимаем, – кивнул король. – Нам известно, что такое сосредоточение. Приступайте.

– Здесь? Сейчас?

– Если мы дали время вам, это не значит, что судьба будет так же милостива к принцу Альберту.

– Ваше величество…

Забыв об Эльзе, король подошел к малому столику. Налил вина в кубок, пригубил. Тени на стенах составили Ринальдо компанию, сочтя, что монарху негоже пить в одиночестве. Проклятый род, думала Эльза, вся дрожа. Фамильное безумие… Она слышала об этом от сестер. Столетия назад предок Ринальдо подхватил в походе редкую болезнь – «гнилую жжёнку». Болезнь эта похожа на проказу, с одной лишь существенной разницей. Прокаженные, как известно, боли не чувствуют. Человек, пораженный «гнилой жжёнкой», испытывает жуткие мучения. Демоны жгут костры в его внутренностях, и лишь смерть в силах утолить гнев адского пламени. Больше года несчастный король терпел, спеша завершить все важные дела. Когда же он решил, что ничто больше не держит его в юдоли страдания, он призвал наследника – и велел положить конец его мукам. Принц в страхе отказался, не смея и помыслить о том, чтобы пресечь дни родного отца. Король настаивал. Умолял. Грозил. Принц обливался слезами от жалости к отцу, но даже во имя милосердия не смог поднять руку на родителя. Тогда король сам бросился на меч, и, умирая, проклял слабовольного сына и весь его род. Отныне правители Тер-Тесета, взойдя на трон, со временем погибали от рук собственных наследников. Многие поколения трон переходил от отца к сыну таким способом. И, что удивительно, короли искренне, всем сердцем, а порой даже с болезненной пылкостью любили сыновей – своих будущих убийц. Никто не пытался заточить наследника в темницу, удавить по-тихому, уступить ему трон доброй волей, дабы продлить себе жизнь. Нет! Отцы принимали смерть, как должное, порой – как награду. Уходя в мир иной, гордились убийцей. Считалось позором облегчать принцам дорогу к короне – и те годами изощрялись в хитроумных покушениях, пока не достигали результата. Когда же у царственной четы рождались одни девочки; или принц-рохля так и не решался прикончить старика-отца – на Тер-Тесет обрушивалось море бедствий. Наводнения и ураганы, мор и глад, орды кочевников и древние чудовища, о которых уже и думать забыли. Спасение было в одном: очередной принц возрождал традицию, и беды прекращались.

Эльза не знала, насколько правдива эта легенда. По крайней мере, если верить слухам, последние четверо королей умерли не своей смертью. Все эти годы Тер-Тесет процветал. А короли до умопомрачения – и до последнего вздоха – обожали сыновей. Судя по всему, Ринальдо III не был исключением.

За спиной скрипнула дверь.

– Амброза сюда, – приказал король. – Живо, олухи!

– Говоришь, превращал камень в камень?

С усилием Амброз оторвал хлеб от столешницы. Покачал на ладонях, взвешивая. Широкие рукава робы упали до локтей, открывая предплечья мага. Напряжение мускулов, синие русла вен – все показывало, что Амброзу стоит труда удержать ковригу. Наконец он уронил хлеб на прежнее место, отчего стол вновь хрустнул и заплясал игривым жеребенком.

– Хочу видеть. Превращай!

Это же камень, изумился Циклоп. В хлебе, который они втроем недавно ели, Сын Черной Вдовы ясно различал кусок зернистого базальта. Кусни – зубы сломаешь. С водой тоже произошли странные метаморфозы. В первом графине, судя по цвету и запаху, плескалось вино. Во втором, содержимое которого Циклоп вылил себе на голову, на донышке колыхалась лужица молока.

Судя по равнодушию Симона, для старца это было в порядке вещей.

– Ну же! Преврати его в известняк!

– Нет, – отказался Циклоп.

– В яшму! В гранит…

– Не буду.

– У тебя во лбу – Король камней! Покажи мне его силу…

– Не хочу.

– Или не можешь?

– Я говорил, и повторю: это опасно.

– Инес была слабейшей из магичек! Симон не даст мне соврать, – ветер ворвался в зал при этих словах Амброза. Закружил в углах, боясь приблизиться к людям. – Если даже ты и прав… Нам не повредит то, что убило ее. Я заранее отпускаю тебе грех передо мной! А ты, Симон, если боишься, обожди нас внизу. Я умоляю, Циклоп! Я требую! Превращай!

– День Поминовения, – напомнил старец.

– Все, – Амброз расхохотался смехом безумца. – Круг замкнут. Хлеб покаяния стал камнем. Сейчас мы увидим власть Циклопа над ним. Ну же!

– Мы уходим, – сказал Циклоп.

– Уходим, – согласился Симон.

Схватив ближайший графин, Амброз запустил им в открытое окно. Снизу донесся звон разбитого стекла. Покой снизошел на королевского мага. Казалось, вся его злость была в злополучном графине. Жестом показав, что проводит дорогих гостей, он первым спустился в холл. Молча, с приятной улыбкой, наблюдал, как гости одеваются. На лестнице, кланяясь, мелькнул толстячок в ливрее – должно быть, управляющий – заикнулся о трапезной, где господ магов ждут каплуны, начиненные смоквами с гусиной печенью. Жестом Амброз отослал толстячка прочь: судя по мрачному виду Циклопа, тот вряд ли клюнул бы на каплуна. И лишь когда Симон взялся за дверную ручку, Амброз бросил в спину старцу: