Олег Маловичко - Исход

Между мной и семьей всегда была дистанция. Всегда было что-то недоговоренное, неудобная правда, похожая на семейное проклятье, о котором все знают, но никто не говорит.

Он сидел на кровати и смотрел вниз невидящим взглядом. Надо идти работать, думал он. Работа поможет вытеснить эти мысли. Он помотал головой, будто просыпаясь, и хотел уже встать, как вдруг увидел под тумбочкой, где пол был пыльным, свернутый в клубок носок Никиты. Они искали его все утро, когда Никита с Глашей уезжали. Глаша забыла дома рюкзак со сменкой, и носки были одни. Смотрели, казалось, везде. В итоге мальчик поехал в кроссовках на босу ногу.

Сергей поднял носок и почувствовал, как к горлу подкатывает комок и становится трудно дышать. Он заморгал, прогоняя слезу.

Что ж ты творишь, говорил он себе. Красивая, умная и сильная женщина выносила и родила твоего ребенка, продлила тебя, связала с тобой жизнь, а ты сидишь, жалеешь себя и хочешь убежать от ответственности, потому что так легче. Маленький человек, плоть от твоей плоти, ищет своей рукой твою, большую, чтобы ты вывел его на дорогу, а ты руку убираешь.

Тебя не любят? Сам не любишь? Да любовь вообще — инфантильное чувство. Это болезнь, а болезни проходят. Мощнее и глубже любви спокойная уверенность в человеке рядом. Семья и продление рода сильнее любви. Потому что это — добро, а любовь — боль.

Ты станешь сильным и уверенным и больше не будешь сомневаться ни в Глаше, ни в себе. Не любишь — построй вместо любви счастье. А будут счастливыми жена и сын — они дадут тебе счастье взамен. Это и значит быть мужчиной. Мужем, отцом.

Игнат бросил в окошко камешек, и Сергей вздрогнул от неожиданности.

До вечера Винер, Ольга и Карлович пололи грядки, а Игнат и Сергей налаживали баню — отчищали от ржавчины бак, чистили трубу, подбивали прохудившиеся полки.

К заходу солнца, после пробной топки, истопили по-настоящему. Небольшая, сделанная по капризу одного из старых владельцев баня вмещала троих, и парились по очереди.

Потом красные, распаренные, уселись перед домом Карловича и Винера, живших через стену. Пили пиво и смотрели телевизор, вынесенный Карловичем на окно и поставленный лицом к улице. Все были одеты тепло, в куртки и вязаные шапки, чтобы не простудиться. Телом владела усталая нега, как это бывает после хорошей бани, когда чувствуешь себя чистым, и новым, и расслабленным.

В вечерней небесной синеве алели полосы заката, похожие на следы когтей, вспоровших вскровавившуюся африканскую кожу.

Смотрели старый фильм. Аккуратные герои советских шестидесятых в тонких галстуках возились с проблемами, казавшимися сказкой, и сам черно-белый фильм выглядел большей сказкой, чем иной современный детский, кровавый и мрачный.

После фильма, смотренного ради атмосферы, пошли новости. Они превратились в сводку будничных катастроф, никого уже не удивлявшую.

— Переключите, надоело! — попросила Ольга. На нее зашикали.

Нестабильность владела миром за исключением России и Белоруссии, такое впечатление складывалось из новостей. Безработица увеличилась, жизнерадостно сказал в камеру интервьюируемый политик, и уровень жизни резко падает, но правительство борется с этим, выделяя деньги банкам и снижая налоги экспортерам нефти.

Поселенцы одобрительно засвистели и зааплодировали.

Далее ведущий походя сообщил о намеченных на завтра демонстрациях — одной от объединенной оппозиции, другой — от правящей партии и лояльных граждан. Винер, склонный перепроверять новости за диктором, полез в интернет.

— Ну, это он гонит, про поддержку… Никто и не собирался, видно, в последний момент придумали… Ого!.. — он стал читать, — «… Объединенный оппозиционный комитет планирует вывести на улицы по всей стране от семи до девяти миллионов человек…»

— Миша, замолчи, ладно?! Дай новости послушать! — заорали все разом на его умничанье.

Ведущая сообщила о беременной медведице в московском зоопарке. Эту новость, как и шедшие ранее, восприняли отстраненно — здесь и сейчас они казались не более реальными, чем события советского черно-белого фильма.

— Ни фига себе!..

Все прыснули, а Игнат подавился пивом, и оно пошло у него носом. Миша любой ценой пытался быть в центре внимания, и с момента, как он замолчал, все ждали, что он выкинет на этот раз, чтобы все опять смотрели на него.

— Миш, ты как оте пацаны, шо в президентов говном кидаются, чтобы их по телеку показали. — Игнат был с Восточной Украины, и говорил напевно и мягко. — Серьезно, от лишь бы на тебя все смотрели!

— Да слушайте вы, хватит ржать!.. Не то… вот… на заседании… чрезвычайного съезда депутатов…

— Миш, ближе к теме…

— …утвердили положение… — Миша замялся, закусил губу, и обвел всех неожиданно растерянным взглядом, — о временном выходе Белгородской, Курской и Орловской областей из состава Российской Федерации…

— Что?!

— … и образовании Республики Юга России с учреждением временного правительства…

С мест сорвались все, кроме Ольги, которая поняла не новость, а реакцию мужчин, окруживших ноутбук и разом потянувшихся к клавиатуре.

— Хватит скроллить, я не дочитал!..

— Тихо, успокойтесь все!

— Сделай рефреш! Написано: обновляется ежеминутно, а этой новости полчаса уже!

Миша нажал рефреш, но страница не загрузилась.

— Иди в другие службы! В «дни», в «эрбэка»!..

Он стал загружать еще сайты, но никак не мог попасть на полный текст — даже там, где новость была в числе главных, ссылка на нее не загружалась или вела на пустую страницу. До Карловича дошло первым:

— Так мы не найдем ничего. Они новости трут.

— Что?

— Цензура контролирует местные медиа, от телевизора до интернета. Сейчас они все подтирают.

Две секунды, чтобы осознать услышанное. И опять загалдели разом:

— Рейтерс!.. Гугл-ньюз!.. Си-эн-эн давай!..

Ничего не грузилось. В телевизоре ведущая сообщила о начале прямой трансляции совместного визита президентов России и Белоруссии на службу в храм Христа Спасителя.

Миша бегал пальцами по клавиатуре, скакал по поисковикам, но все, что находил, было осколками новостей, отраженным эхом, и даже этого было достаточно, чтобы понять: сегодня произошел первый в стране раскол. Russia melts, — гласил комментарий западного журналиста со страницы, которую кто-то скопировал себе в блог.

— Так и должно быть… — повторял Миша, — так и должно быть… Первыми отпадают развитые аграрные регионы, которые не хотят кормить индустриальную метрополию… так и должно быть, все как по нотам…

— А что дальше, Миша? — Оля по-прежнему не видела в новости ничего страшного, но волнение мужчин передавалось и ей, а она его, в соответствии с общей женской привычкой, удесятеряла.