Андрей Валентинов - Капитан Филибер

— Э-э, Николай, бросьте, не смейте-с!.. С такими мыслями… Стойте, вы, собственно, про кого? Про чьи это зеленые… Молчу, молчу, уже молчу!..

…И когда пролилась кровь, когда раскалился металл, когда стало трудно дышать от едкого запаха пороха, он вдруг почувствовал, что Мир поддался. Невидимая преграда лопнула, разлетелась кровавыми отметками, впуская одетую сталью бабочку в самую сердцевину, к корням бытия. Мир не капитулировал, но признал первое поражения, отдавая победителю пространство: белую ровную степь, закованную в лед реку, маленькие домики станций, прижавшиеся к бесконечной линии «железки». Мир платил кровью и страхом, уступая торжествующей бабочке не только послушную твердь, но и тысячи душ-песчинок, чья судьба изменилась навсегда — вне всякого расписания и правил. Гонимые внезапно налетевшим ветром, они носились над холодной зимней степью, сгорая, исчезая в небе, покрытом квадратами и ромбами, не успев даже понять, что собственно произошло. Рассыпалось ржавым прахом столь ценимое в этом когда-то совершенном Мире смертоносное железо, красные и синие стрелки на истертых картах уткнулись в пустоту, самые смелые ощутили ужас в остановившихся сердцах, почуяв присутствие Творца. Мир проиграл — раненый, отброшенный с привычного, единственно верного пути, потерявший ориентиры, ощутивший всю свою хрупкость и малость.

Но это была еще не победа, выигран бой, но не война. Мир был готов сопротивляться, даже сейчас он собирал силы, лихорадочно бросая на погибель смертников-лейкоцитов. Мир оставался самим собой — и бабочке было рано радоваться. Золотистые искры-чертики отступили за край облака, но не ушли, не исчезли.

Он не радовался. Я… Я не радовался. Не мог. Оторвал ладони от липкого пулеметного железа, на миг закрыл глаза — и понял, что все только начинается.

….И свинцовые кони на кевларовых пастбищах…

— Зуа-а-а-а-авы! В ата-а-а-аку-у-у! На проры-ы-ыв! Песню запе-е-е-е…

Лабораторный журнал № 4

17 марта.

Запись девятая.

17 марта — День Рождения.

Размышления Второго о долгожительстве равно как чтение Богомольца не минули даром. Не удержался и прошел тест «Сколько вы проживете», весьма популярный в Сети (в такой День более чем актуально). Как выяснилось, тест разработали «американские ученые Р. Аллен и Ш. Линди». Могу себе представить!

Тем не менее, рискнул. Результат — 72 года.

Можно горько вздохнуть, добавив, что цена подобным упражнениям известна. Однако сразу вспомнилось: именно столько прожили все известные мне родственники по мужской линии — кроме погибших и пропавших без вести. На большее я не рассчитывал даже в самом благоприятном случае. Если «видовая продолжительность жизни» — 95, значит налицо явный недобор.

Это все, конечно, «теория».

Разбирал архив, то есть скопище папок на антресолях. Это уж точно — на свалку. В одной из папок обнаружилось несколько старых публикаций, которые я не стал переводить в электронный вид. В основном ерунда — вплоть до газетных статей к очередной исторической «дате». Если курсовая по Кайгородову все еще вызывает некоторые эмоции, то подобные экзерсисы даже вспоминать нет смысла. Не то, что я кривил душой или писал откровенную чушь. Нет, сочинял честно, однако «датская» статья едва ли весит больше удачной лекции. Большая часть написана в бурные 80-е. Перестройка, «белые пятна», взвейся-развейся…

На одну статью (вырезка не сохранилась, только рукопись) все же обратил внимание и не стал пока выбрасывать. Заинтересовала она главным образом по контрасту с помянутой работой о Кайгородове. Если в случае с алтайским атаманом фраза о «двух бандах» отчасти справедлива, то здесь вариант абсолютно иной. Александр Петрович Кайгородов вполне может быть сравним с мексиканцем Панчо Вильей, даже внешнее сходство имеется (усы!). И обстановка соответствует: горы, леса, дикари чуть ли не с кремневыми стрелами. Сам атаман недалеко ушел, его мать — алтайка из рода Теленгит, местное наречие — родной язык. В этом контексте отрубленные головы и снятая заживо кожа воспринимаются вполне естественно. Этакий Унгерн уездного масштаба.

Статья написана о совсем другом человеке. Мне заказали ее конце лета 1988 — приближался очередной юбилей. Герой статьи, Николай Александрович Руднев, погиб под Царицыным 16 октября 1918 года.

Руднев мой сосед. Площадь, названная его именем, в десяти минутах ходьбы от дома. Именно там его похоронили в 1918-м. Как ни странно, могила до сих пор сохранилась. Черная плита, серая надпись… Цветов там никогда не бывает.

Я взялся за статью по заданию кафедры и, проявив определенную наглость, выбил командировку в Тулу, откуда Николай Руднев родом. Город сам по себе очень интересен, материалы же по своему соседу я без особого труда нашел в местном историческом музее. В архиве рыться не стал. Мне объяснили, что все возможное найдено и систематизировано еще в 1950-е.

Статью я изваял (даже не помню, где именно она издана) и благополучно о ней забыл. Теперь же, пересматривая рукопись, обратил внимание на обстоятельство, которое затронул лишь походя. Руднев — несостоявшийся красный Бонапарт в самом кристальном чистом виде. Обычно на эту роль предлагают Фрунзе или Тухачевского и не без оснований. Руднев вполне достоин стоять рядом с ними. Поражает биография — семинарист, не пожалевший принять сан (знакомо!), офицер-доброволец Великой войны, командир полка после Февраля. В двадцать три года, между прочим. Именно Руднев руководит захватом Харькова в ноябре 1917-го. Дальше — взлет. Заместитель наркома по военным делам Донецко-Кривирожской республики, фактический главнокомандующий. Его Тулон не на море, а на реке. Переправа через Чир, трехдневная битва с казаками Краснова, позволившая восстановить разрушенный мост и вывести к Царицыну части 5 армии. Позже победу Руднева припишут его другу Ворошилову.

Пуля, смертельно ранившая начальника царицынского гарнизона Николая Руднева, была выпущена из «красной» винтовки. Якобы случайный выстрел в горячке боя. И это знакомо.

Закончив статью, я решил купить цветы и положить к черному, всеми забытому камню на соседней площади. Так и не сподобился. Дела, заботы…

Просмотрев статью, пришел к странному выводу. При всем несходстве усатого дикаря Кайгородова и поповича-интеллигента Руднева их объединяет нечто общее и хорошо заметное — масштаб личности. Это были Большие люди. Мысль не новая, но очень справедливая. Гражданская война — эпоха Больших людей. Не удержусь, приведу цитату из популярного ныне Бушкова: