Филип Дик - Порог между мирами (сборник)

Бруно мрачно посмотрел на нее:

— И вы тоже! Я думал, вы никогда не пойдете против меня, Бонни.

Она ничего не ответила, она нашла свободное место и села, не обращая больше внимания на Блутгельда. Она больше не могла; она терпела годы, и сейчас наконец она ничем не могла ему помочь.

Сидевший неподалеку Стокстилл наклонился к ней и сказал:

— Вы знаете, что негр здесь, в зале?

— Да, — кивнула она, — знаю.

Сидя совершенно прямо, она сосредоточилась на словах, звучащих из радиоприемника. Она слушала Дейнджерфильда, и плевать ей было на все, что происходило вокруг.

Кончено, думала она. От меня ничего не зависит. Что бы он ни делал, что бы с ним ни случилось — это не моя вина. Что бы ни случилось со всеми нами. Я не могу больше нести ответственность. Это продолжалось слишком долго, и я рада наконец выбраться из–под гнета.

Как легко, думала она. Слава богу!

Сейчас все должно начаться снова, думал Бруно Блутгельд. Война. Выбора нет, меня вынуждают к действию. Мне жаль людей. Им всем придется пострадать, но, может быть, те, кто уцелеет, искупят свои грехи. Может быть, в конце концов, все к лучшему.

Он сел, сложил руки, закрыл глаза и сосредоточился, собираясь с мыслями. Растите, сказал он всем подвластным ему мировым силам. Объединяйтесь и становитесь такими же могучими, как в прошлый раз. Мне снова нужна вся ваша мощь.

Однако голос, исходящий из динамика, раздражал его и мешал сосредоточиться. Он отвлекся и подумал: мне не должны мешать, это противоречит Плану. Кто там говорит? Они все слушают… они что, получают от него указания?

Он спросил у человека, сидевшего рядом:

— Тот, кого мы слушаем, — это кто?

Пожилой человек раздраженно повернул голову, чтобы взглянуть на Блутгельда.

— Это же Уолт Дейнджерфильд, — ответил он с выражением крайнего удивления.

— Никогда не слышал о нем, — сказал Бруно. — Откуда он говорит?

— С сателлита, — буркнул пожилой человек уничтожающе и снова стал слушать.

Сейчас я вспомнил, подумал Бруно. Вот почему мы пришли сюда: слушать сателлит. Слушать человека, говорящего сверху.

Погибни, приказал он, мысленно сосредоточившись на небе над головой. Прекрати, потому что ты умышленно досаждаешь мне, мешаешь моему делу. Бруно ждал, но голос не умолкал.

— Почему он не перестает говорить? — спросил он человека, сидевшего с другой стороны. — Как он может продолжать?

Немного ошеломленный, тот сказал:

— Вы имеете в виду его болезнь? Он сделал запись давно, еще до того, как заболел.

— Болезнь, — повторил Бруно. — Понятно.

Он заставил человека на сателлите заболеть — это уже кое–что, но еще не все, только начало. Умри, подумал он, опять сосредоточившись на мысли о небе и сателлите над ними. Однако голос продолжал говорить.

Ты защищен от моего влияния, удивился Бруно. Они снабдили тебя экраном? Я сокрушу его. Ты, очевидно, долго готовился к моей атаке, но тебе это не поможет.

Пусть появится водородное устройство, приказал он. Пусть оно взорвется возле самого сателлита, чтобы лишить этого человека возможности сопротивляться. Затем пусть он умрет, отдавая себе отчет, на кого он посягнул. Бруно Блутгельд сосредоточился, сжал руки вместе, выдавливая силу из глубины своего мозга.

Но чтение все равно продолжалось.

Он очень силен, признал Бруно. Да, стоило восхититься таким человеком. На самом деле, думая о нем, Блутгельд слегка улыбался. Пусть теперь взорвется целая серия водородных устройств, приказал он. Пусть сателлит хорошенько тряхнет, пусть он наконец поймет…

Голос в динамике замолк.

Давно пора, сказал про себя Бруно. Он вздохнул, расслабился, закинул ногу на ногу, пригладил волосы и, взглянув на соседа слева, подытожил:

— Все.

— Точно, — подтвердил сосед, — сейчас он передаст новости, если чувствует себя достаточно хорошо.

Бруно с удивлением сказал:

— Но ведь он мертв.

Пораженный собеседник запротестовал:

— Не может такого быть, не верю я россказням. Пошли вы…

— Это чистая правда, — настаивал Бруно, — его сателлит полностью разрушен, и от него ничего не осталось.

Почему этот человек ничего не знает? Неужели новость еще не дошла до всего мира?

— Не каркай, — сказал его сосед, — не знаю, кто ты такой и почему так говоришь, но ты зря стараешься. Немного подожди — и услышишь. Готов поспорить на пять металлических центов.

Радио молчало. Люди в зале зашевелились, беспокойно перешептываясь, охваченные мрачными предчувствиями.

Начинается, сказал себе Бруно. Сначала взрывы в верхних слоях атмосферы, как раньше. Скоро каждый поймет. Мир сам уничтожит себя, как в прошлый раз, дабы положить конец постоянному росту жестокости и злобы. Надо прекратить это, пока не слишком поздно. Бруно глянул туда, где сидел негр, и улыбнулся. Негр делал вид, что не замечает его, он прикидывался, будто увлечен беседой с человеком, сидевшим рядом.

Ты все прекрасно знаешь, думал Бруно. И я заявляю: тебе не удастся меня провести. Ты больше, чем кто–либо другой, понимаешь, что начинает происходить.

Что–то неладно, подумал доктор Стокстилл. Почему Уолт Дейнджерфильд замолчал? Может быть, у него закупорка кровеносных сосудов или что–нибудь в этом роде?

Затем он заметил кривую победоносную усмешку беззубого рта Бруно Блутгельда. Стокстилл сразу же догадался: физик приписывает случившееся влиянию своего мозга. Параноидальная мания всемогущества: все, что происходит, происходит из–за него. Он брезгливо отвернулся, повернув стул так, чтобы больше не видеть Блутгельда.

Сейчас он перенес свое внимание на молодого негра. Да, подумал он, вполне может быть, что это тот самый негр–продавец, который давным–давно открывал ТВ–магазин напротив моего офиса в Беркли. Пожалуй, я подойду и спрошу его.

Поднявшись, он подошел к Эндрю Джиллу и его соседу.

— Извините, — наклонился он к негру, — вы, случайно, не жили в Беркли и не продавали телевизоры на Шаттак–авеню?

Тот сказал:

— Доктор Стокстилл! Как тесен мир! — И они обменялись рукопожатиями.

— Что случилось с Дейнджерфильдом? — с беспокойством спросил Эндрю Джилл.

Сейчас к приемнику подошла Джун Рауб и начала вертеть ручку, пытаясь его настроить. Остальные слушатели стали собираться вокруг, сбиваясь в маленькие печальные группки, перешептываясь, давая советы.

— Думаю, ему конец, — продолжал Джилл. — Как вы считаете, доктор?

— Если так, — сказал Стокстилл, — это трагедия.

В дальнем углу комнаты Бруно Блутгельд поднялся на ноги и провозгласил громким хриплым голосом:

— Началось всеобщее уничтожение. Каждому присутствующему будет даровано достаточно времени, чтобы признаться в своих грехах и раскаяться, если он сделает это искренне.