Филип Дик - Порог между мирами (сборник)

Только подумайте, сказала она себе, старый добрый психоаналитик смог ему помочь. Невероятно забавно. Застегивая блузку, она дрожала от холода и веселого возбуждения одновременно. Дейнджерфильд, лежащий на кушетке в сателлите, бормочущий о своем детстве… О боже, подумала она и поспешила назад в гостиную, чтобы ничего не упустить.

Эндрю перехватил ее в холле.

— Помехи, — сказал он. — Ничего не слышно.

— Почему? — Она испугалась, веселья как не бывало.

— Нам повезло, что мы вообще его поймали. Но я думаю, что с ним все в порядке.

— Ох, — сказала она. — Я так боюсь. А вдруг опять что–нибудь случилось?

Эндрю сказал:

— С ним все хорошо. — Он положил свои большие руки ей на плечи. — Ты же сама слышала, какой у него был голос.

— Этот психоаналитик, — сказала она. — Он заслуживает медали первой степени за героизм.

— Да, — мрачно согласился он. — Психоаналитик — герой, заслуживает самой высокой награды. Ты абсолютно права.

Он помолчал, все еще держа ее за плечи, но уже на некотором расстоянии от себя.

— Извини за то, что я грубо разбудил тебя и вытащил из постели, но я знал, что ты сама захочешь услышать Дейнджерфильда.

— Да, — согласилась она.

— Ты все еще настаиваешь, чтобы мы уехали подальше? К самому Лос–Анджелесу?

— Ну… — сказала она, — у тебя ведь здесь дела. Мы можем задержаться ненадолго. Посмотрим, как будет чувствовать себя Дейнджерфильд.

Она все еще боялась, все еще беспокоилась из–за Хоппи.

Эндрю сказал:

— Никто никогда не может быть абсолютно уверен ни в чем. Это–то и делает жизнь проблемой, не так ли? Посмотрим правде в глаза: Дейнджерфильд смертен. Когда–нибудь он должен будет умереть в любом случае.

Он посмотрел на нее.

— Но не сейчас, — ответила она. — Если это произойдет позднее, через несколько лет, я смогу выдержать.

Она держала его за руки, а затем наклонилась вперед и поцеловала. Время, думала она. Любовь, которую мы испытывали друг к другу в прошлом, наша любовь к Дейнджерфильду сейчас и в будущем… Плохо только, что это бессильное чувство; жаль, что оно не может автоматически подлечить его и звучать в нас далее — это чувство, которое мы питаем друг к другу — и к нему.

— Помнишь день Катастрофы? — спросил Эндрю.

— Конечно, — ответила она.

— Какие–нибудь новые мысли об этом?

Бонни сказала:

— Я решила, что я тебя люблю.

Она резко отодвинулась от него, покраснев из–за того, что произнесла такое вслух.

— Хорошенькое дельце, — прошептала она. — Я увлеклась; пожалуйста, извини меня, мне надо прийти в себя.

— Но ты подразумевала именно это, — понимающе сказал он.

— Да, — согласилась она.

Эндрю сказал:

— Я несколько староват…

— Мы все не молоды, — ответила она, — я поскрипываю, когда встаю… Разве ты не заметил?

— Ты останешься молодой, — сказал он, — до тех пор, пока у тебя будут такие зубы, как сейчас. — Он посмотрел на нее смущенно. — Я толком не знаю, что сказать тебе, Бонни. Я чувствую, что здесь у нас затеваются большие дела, по крайней мере надеюсь. С моей стороны низко привезти тебя сюда и втравить в дело с механизацией моей фабрики. Это… — Он сделал выразительный жест. — Глупо?

— Это прекрасно, — ответила она.

Войдя в холл, миссис Харди объявила:

— Мы поймали его снова, только на минутку, и он все еще говорит о своем детстве. Должна предупредить, что мы теперь не услышим его снова до обычного времени, до четырех пополудни, поэтому как насчет завтрака? У нас есть три яйца, можно разделить их на всех; мой муж ухитрился раздобыть их у торговца на прошлой неделе.

— Яйца, — повторил Эндрю Джилл. — Какие? Куриные?

— Большие и коричневые, — ответила миссис Харди, — я посчитала их куриными, но нельзя быть уверенными, пока мы не попробуем их.

Бонни сказала:

— Звучит впечатляюще, — и почувствовала, как она проголодалась. — Думаю, что нам следует заплатить за них; вы и так столько сделали для нас — и кров, и обед прошлой ночью.

Неслыханно в наши дни, думала она. И конечно, это было совсем не то, что она ожидала встретить в городе.

— Мы теперь компаньоны, — сказала миссис Харди. — Все, что у нас есть, мы ведь должны будем сложить вместе, не так ли?

— Но мне нечего вложить… — Бонни вдруг остро почувствовала это и понурилась. Я могу только брать, подумала она. Не отдавать.

Однако они, казалось, не были с ней согласны. Миссис Харди взяла ее за руку и повела на кухню.

— Вы можете помогать готовить, — объяснила она. — У нас есть и картошка, вы можете ее почистить. Мы готовим завтрак для наших работников и всегда едим вместе. Это дешевле, да у них и кухонь нет, они живут в комнатах: Стюарт и другие. Мы должны заботиться о них.

Какие славные люди, думала Бонни. Итак, это и есть город, которого мы избегали все эти годы. Мы слышали жуткие истории, будто город — это только руины с грабителями, обитающими в них, людьми без чести и совести, смутьянами и ворами, отбросами того, что перестало существовать… а мы этого избегали и до войны. Уже тогда мы стали чересчур боязливыми, чтобы жить здесь.

Войдя в кухню, она услышала Стюарта Макконти, рассказывавшего Дину Харди:

— …И кроме того, эта крыса играла на носовой флейте… — Он замолк, увидев Бонни. — Анекдот из здешней жизни, — извинился он. — Может шокировать вас, потому что касается животного–мутанта, а многие находят это неприятным.

— Расскажите мне, — сказала Бонни. — Расскажите мне о крысе, которая играла на носовой флейте.

— Можно было бы скрестить двух мутантов, — начал объяснять Стюарт, ставя на плиту воду для эрзац–кофе. Он повозился с кофейником и, удовлетворенный, снова оперся спиной на теплую стенку дровяной печки, засунув руки в карманы. — Как бы там ни было, тот ветеран говорил, будто бы она также имела примитивную систему счета, но, по–моему, это невероятно.

Он насупился.

— Для меня — вполне вероятно, — сказала Бонни.

— Мы могли бы использовать такую крысу для работы здесь, — сказал мистер Харди. — Нам понадобится хороший счетовод, если мы расширим наш бизнес, как намереваемся.

Снаружи по авеню Сан–Пабло начали двигаться машины, запряженные лошадьми. Бонни слышала отрывистый стук копыт и другие шумы. Она подошла к окну, чтобы посмотреть. Велосипеды… Громадный грузовик на дровяном топливе… И множество пешеходов.

Из–под стенки лачуги выбралось какое–то коричневое животное и, опасливо озираясь, пересекло открытое пространство, чтобы нырнуть под крыльцо дома в дальнем конце улицы. Через мгновение оно вернулось, на этот раз за ним следовало второе животное. Оба они были коротконогие и приземистые, возможно, мутировавшие бульдоги. Второе животное с усилием волокло громоздкую, похожую на санки, платформу, нагруженную разными полезными вещами, в основном съедобными. Платформа скользила и тряслась по неровной панели на примитивных полозьях за двумя бульдогообразными животными, спешащими скорее добраться до безопасного места.