Татьяна Мудрая - Кот-Скиталец

Я вяжу цепь – пока такую короткую! Артханг. Серена. Хнорк. Даниль-Даниэль. Иоланта. Киэно. Я желаю – volo – volant.И воля моя обретает крылья.

С точки зрения тайной политики и дипломатики, свинского подкопа под сокровенные устои государства и общества, а также создания пресловутой пятой колонны у нас, таким образом, соткался полный ажур. Ибо по причине естественной подозрительности андров довольно посеять и крошечные семена – инакомыслия одних, неуверенности других в лояльности третьих, – чтобы получить горчичное дерево высотой до неба. Андрия всерьез обеспокоилась за свои тылы и буквально увидела, как великая империя, что стоит на трех китах, на семи холмах, девяти морях… на чем там еще – что империя эта расползается по всем швам и ее величие и гордость уходят в песок. Как всегда в подобных случаях, Седалище Общин, Палата Высоколобых и Король (именно в таком порядке, ибо нижняя палата всегда трусливее верхней, не говоря о миропомазаннике) применили репрессии по отношению к моральным разрушителям символов андрской государственности. И что же в итоге? Народ попросту линял, на время или навсегда. Кауранги – в Лес, манкатты – к сатанистам и в инсанское посольство, немтыри – к болотникам, фриссы и андры – в Степь. Их всех принимали: внутри Леса создался анклав со своей атмосферой, которая нравилась не так нам, как беженцам. Самый смех – бежали ведь не наши прямые союзники, а бунтовщики под сурдинку. Ну и кому от всего этого была польза? Ясное дело, не Андрии. Сие наши противники быстро поняли и, надеюсь, больше не захотят бить своих ради того, чтобы чужие боялись.

Вот только и наша польза была относительной. Война как продолжение политики иными средствами – не наш конек. Просящие покровительства чужаки уже нанесли нашей обители вред ненамного меньший, чем охотники и пожарники, а если Андрия в отместку за беглецов хорошенько надавит, Лес, чего доброго, может и не выдержать. Проутюжат и плюнут, а сами протянут со своей паршой еще лет пятьдесят или сто.

Совершенный природный гомеостаз всегда более хрупок, чем цивилизация, которая взяла на щит нахрапистую заповедь «Плодитесь и размножайтесь». Плодиться без оглядки – это, по существу, тактика низших слоев Равновесия, подонков животного и растительного мира, привнесенная в жизнь пауперов и пролетариата: они выскакивают из горлышка эволюционной бутылки, выработав в себе такую крольчиную плодливость, на какую аристократы Природы, результат ее штучной выделки, никогда не будут способны. Отсюда ясно, почему на планете Земля все глобальные передряги кончались гибелью самых высокоорганизованных членов популяции, интеллектуалов духа – а в опустевших экологических нишах поселялись крысы, четверолапые и двуногие, из которых потом вылупились шакалы, мишки, лошадки, верблюды, приматы… ну и сами знаете кто.

Андры, в рамках своей технократии, могли увеличиться в своей массе за счет простой сексуальной распущенности (на что намекал один кхонд некоей каурангской дворянке), а на Лес влияло малейшее дуновение ветерка.

На наше утешение, этот биологизм был справедлив только до известных пределов. Нижний предел: голые двуногие, поглотив и истребив жизнь, накопленную для них Лесом, умалятся, и тогда то, что от нас осталось (а останется ведь), воспрянет. Верхний: Серена.

Она – спасение. Когда Лес сдавят до упора, до последней молекулы жизни, которая уже не сумеет раздвоиться и породить себе подобное, – по Серене, как по стреловидному мосту, пройдет замершая в ней сила Камня и Руды, сила неживого, обновляя четыре стихии, что составляют жизнь. Она толкнет миры Медленно– и Быстро-, Высоко– и Низко-Живущих, и Лес распустится так точно, как роза прорывает бутон, кровавя лепестки своим рождением.

Арккха, бывало, говорил:

– Серена – это наша удача. Надежда, которая пришла к нам от Сущего. Создание, которое, не являясь ни андром, ни инсаном, ни мунком, обладает их свойствами наряду с нашими, а не являясь вполне кхондом, принимает в себя умение Триады вобрать в себя жизнь деревьев и трав, теплой крови и холодной крови, не ущемляя ни в ком его естества. Сплетение расплетенного и единство несоединимого. И ведь она сумеет уйти в иное… в любую иную картинку.

Мир – вовсе не оживший муляж себя самого. Это изумительная многоуровневая виртуальная игрушка. Человек, по внешней видимости, – такая же игрушка, которая считает себя привязанной к одному плану виртуальности, мечется и попадает в иные планы, захватывается иными слоями: иногда нечто из них прорывается через него. Если бы человек принадлежал к определенному слою виртуальности и был им обусловлен, он не чувствовал бы себя так неприютно. На самом деле человек как он естьнаходится вне игры и над нею – и должен осознать себя стоящим помимо мира. Он – Делатель Игры, Зачинатель Игры, а не участник .

Теперь Серена, будто по наитию, приняла в себя науку «Повелителей Руды», пока еще дикую, вовсе не бесспорную даже для тех, кто ее угадывает. И в момент, когда вся Андрия лихорадочно ищет решения проблемы, которую мы ей задали своей тихой сапой, когда «нижнепалатники» то и дело обращаются в Суд или к личному представителю кунга с депутатскими запросами и стенаниями…

Моя дочь вдруг обнаруживает себя во всей явной и тайной красе.

Серена сидела на берегу Стирального Потока с Киэно в обнимку. Незадолго до того ей пришла в голову идея навести порядок в холостяцком логове: обмазать полы глиной и обжечь ее, разбросав по ним угольки дерева хамз,что не дают сильного пламени и дыма, но едва тлеют; выбить покрывало, половик и скатерть от пыли и постирать в ручье руками, а не природно-автоматически; составить список кое-какой утвари и одежды, которую необходимо прислать позарез. В процессе этих пертурбаций ею была обнаружена книга – Первая Книга в ее жизни, явление, что поистине заслуживало того, чтобы написаться с прописной буквы.

– Что это такое?

– Дневник. Стихи.

– Твои?

– Нет. Послушай!

– Осень – заговорил он прозой, – это по сути единственное время года в Андрии, так же как в Лесу – постоянная весна: зеленая и цветущая. А в земле Нэсин, кажется, вечная полнота лета: то благодатного, то невыносимо знойного. Я всего раз был там, мальчиком еще, когда ездил к маминым родичам. Все остальные перемены температуры и климата, влажности и ветра – несущественны. Узор на постоянном фоне.

– Откуда у тебя грусть времени дождя, скажи? Оттого, что живешь с нами – наполовину андром, наполовину инсаном – а родина твоя неведомо где?