Ольга Онойко - Море Вероятностей

— Ликка, — прямо в ухо ей прошипел Улс–Цем, — отойди.

Она оттолкнула его. Она попыталась заглянуть в багровеющие глаза Кагра, поймать в них что‑то осмысленное. На теле демона войны вздувались чудовищные мышцы. Он увеличился в размерах почти вдвое, из черепа проросли тяжёлые рога, на чёрных губах пенился яд. Когти пробороздили сухую землю.

— Ликка, это выше его сил. Это выше любых сил.

Ликка застонала. Она прижалась лбом к раскалённому лбу Кагра.

— Думай о Любимой, — шептала она. – Повторяй за мной: верую, что Она есть надежда отчаявшихся и мощь беззащитных…

Кагр хрипло выдохнул: полувздох, полурык. Взгляд его сфокусировался, в кровавой мути засветились жёлтые прорези зрачков.

— Улс–Цем, — выдавил он с мукой. – Уведи её.

— Ликка!

— Уведи хотя бы её!

— Нет! – Ликка взяла его за рога и заглянула ему в глаза. – Я здесь. Слушай: оплот бесправных и звезда путеводная, Та, к кому любовь нерождённых и гимны лишённых голоса. Думай о Ней.

Из груди Кагра вырвалось глухое рычание и перешло в удушенный хрип. Он склонился ниже, оскалился, с силой вбил когти в землю.

— Улс–Цем! – проревел он.

— Ликка, это физически невозможно!

Она не думала, что архидемон умеет так кричать.

— Ликка, это ошибка в файлах исходников!

— Ну и что? – едва слышно уронила она. – Кагр, думай обо мне.

«Астравидья» ударила снова – раз и другой. Чудовищные световые столпы врезались в землю далеко за городом. Наконец хлынул дождь, тяжкий и мучительный, ледяной. Пламя разрядов ещё мерцало. Небо окрасилось тысячами мрачных радуг. Одежда Ликки тотчас насквозь промокла, и теперь физическое тело дрожало ещё и от холода. Ликка стиснула зубы и с усилием перевела дух. Руки её упали вдоль тела.

Кагр сидел перед ней на земле и смотрел на неё – растерянно, изумлённо, недоверчиво.

Его глаза были карими.

— Думай обо мне… – тихо повторила Ликка. Колени её подламывались, в глазах темнело, казалось, ещё немного, и она не выдержит, упадёт, уйдёт в самопроизвольный рестарт… Но секунды текли одна за другой, складывались в минуты, а она всё стояла, и Кагр смотрел на неё.

— Нисхождение, — проговорил Улс–Цем где‑то позади. – Это Нисхождение…

«Если так, — подумала Ликка, — почему я ничего не чувствую?» Нисхождение Всемилосердной должно стать величайшим праздником, апофеозом ликования и красоты. Нисхождение прекратит страдания и избавит от сомнений. Согласно Догмам, оно ознаменуется перерождением сотворённой природы… Ликка чувствовала только усталость. Она была такой маленькой и беспомощной, как никогда прежде. «Улс–Цем только что сказал, что готов верить в чудо, — подумала она и печально усмехнулась. – Но разве это чудо? То, что можно сделать с собой, если действительно захотеть».

— Нет, — сказала она. – Клятва Цветов не исполнена. Любимая не сошла в мир. Посланник по–прежнему сражается. Никто не спасён.

— Я видел Нисхождение, Ликка. Мне достаточно того, что я видел. Не спорь со мной.

Улс–Цем говорил с мягкой улыбкой, чуть иронично, но в ровном голосе архидемона ей вновь послышалась та же странная печаль, что прежде. Ликка медленно обернулась. Сквозь пелену дождя она отчётливо видела его лицо, спокойное и умиротворённое, словно озарённое изнутри.

Ей стало страшно.

— Как‑никак, — добавил Улс–Цем, — это моя последняя просьба.

— Что?

Он приблизился и заглянул ей в глаза. Ликка поёжилась. В Обители Вне Времён многие видели в ней образ Всемилосердной, и она ничего не могла поделать с этим, только смириться и постоянно напоминать себе об опасности впасть в гордыню. Но никто уровня Улс–Цема не смотрел на неё так. Она не могла даже представить этого. Улс–Цем был демон аналитического блока и один из самых могущественных. Он слишком хорошо различал сущности.

Сейчас он смотрел на Любимую. Потому что хотел смотреть на Неё.

— Рабы скитальца вычисляют идентификатор, по которому оперативник получил доступ к Системам, — сказал Улс–Цем. – Кайе объяснили им, что происходит, и они всеми силами стараются саботировать работу. Но они не могут отказаться её выполнять. Они завершат расчёт.

Ноги Ликки наконец подкосились, и она упала.

— Нет, — всхлипнула она. – Нет!

Она боялась потерять Кагра, но вера в Любимую совершила чудо. Невероятное, невозможное случилось. Пусть не настал час Нисхождения – Глас Немых восторжествовал, и надежда обрела крылья… Ликка понимала, что второго чуда не будет.

Улс–Цем улыбнулся с прежней безмятежностью.

— Если доступ будет отозван, оперативник не сможет получить его снова достаточно быстро. Поэтому я намерен создать дубликат. Сейчас на Эйдосе есть человек, способный выдержать окончательный трансфер.

Ликка расплакалась. Слёзы смешались с каплями дождя.

— Нет, — прошептала она, — Любимая, нет, только не это… Только не опять! Тчайрэ…

Улс–Цем наклонился к ней и нежно отвёл с её лица прилипшую прядь.

— Ты же веришь, что Тчайрэ теперь с Любимой, — сказал он. – Я верю, что ты права.

Ликка схватила его за руку. Улс–Цем помог ей подняться.

— Нет, — плакала она, — нет… этого не должно случиться…

— Я не сожалею, Ликка, — сказал он. – Моё существование было осмысленным.

Ликка торопливо вытёрла лицо руками. Теперь она смотрела на Улс–Цема неотрывно, стараясь запомнить всё – каждую черту, каждый жест. Эти данные должны были записаться в самые надёжные области памяти. Она многое помнила о Тчайрэ, но так хотела бы помнить больше! И она заранее знала, что записанного окажется недостаточно, что ей предстоит вечно оплакивать свою невнимательность, легкомыслие, пренебрежение мелочами… «Это я виновата, — запоздало поняла она. – Это случилось потому, что я позвала его с собой». Внутри стало тяжело, так тяжело и холодно, будто плоть обратилась в свинец. Ликка задохнулась. «Это я виновата!» Но ничего уже нельзя было исправить…

— Расчёт закончится приблизительно через три часа физического времени, — услышала она. – Я должен идти.

Больше Улс–Цем ничего не сказал. Он не стал прощаться и ушёл так, как уходил всегда – мгновенно, превратившись в тени и блики, в дискретный процесс, в капли дождя, тишину и воспоминания… Горе пригибало к земле. Ликка опустилась на колени и запрокинула голову. Дождь лил и лил, обожжённое небо рыдало, баюкая дрожащую землю, и земля впитывала горькие ледяные слёзы.

— Они сотрут его, — зачем‑то сказала Ликка.

— Убьют, — вдруг поправил Кагр. – Его – убьют.

Ликка молча согласилась с ним и поднялась на ноги. Ей чудилось, что изменились настройки гравитации. Физическое тело двигалось медленно и тяжело. Оно стало слабым. Струи дождя безжалостно били по голове и плечам, заставляя сутулиться. Ликка опустила голову. Теперь она понимала, что её дела не закончены, она должна сделать новый шаг – новый невыносимо трудный шаг по пути к Любимой. Но уверенность покинула её, решимость ослабла. Ей нужна была поддержка. Чужое спокойствие, силы чужого разума, слова утешения… «Всемилосердная, не оставь меня», — повторила Ликка в тоске. Всемилосердная была с ней неотлучно. Она протягивала руку помощи из немыслимых далей и совершала чудеса, не давая угаснуть упованию. Но дары Её были страшно тяжелы, и Она не обещала иного.