Наталья Резанова - На то они и выродки

А тут на эстраде царило полное безобразие. Ни в одном приличном клубе или кабаре вроде «Отдыха» подобного бы не допустили. Там играли что-нибудь приятное уху и не мешавшее переваривать пищу. Здесь — не то. Оркестранты выделывались кто как хотел — лишь бы погромче и подерганей. Точно, как будто лихорадкой-костоломкой была заражена эта музыка, бившая по мозгам хуже всякой «дури». И зараза ее расползалась по залу — танцоры дергались, как будто их заразная крыса укусила или током ударило, выбрасывали ноги в сторону, мужчины швыряли партнерш так, что те едва задницей по полу не проезжались, и ловили в последний момент, а те и не думали визжать и возмущаться, наоборот, рожи у всех были страшно серьезные, словно они были заняты действительно важным делом… исполняли какой-то обряд. Наблюдая за ними, Шереф упустил момент, когда и сам начал притаптывать ногой в такт ударным и яростному дудению на сцене.

И тут его накрыло. Настало время вечернего сеанса.

Как доверенный сотрудник Департамента Сано Шереф был приобщен к некоторым государственным секретам. И знал, что дважды в сутки проводятся сеансы излучения, позволяющие выявить среди населения вредоносный элемент. То есть среди выродков есть полезные государству, но все они наперечет и давно известны правительству. А в массе своей выродки есть несомненное зло, выкормыши хонтийцев и Островной Империи, и, продавшись за иностранное золото, умышляют против нашей страны, скрываясь под личиной добрых граждан, чтобы производить диверсии на производстве и вредительские действия. А некоторые в наглости своей сбиваются в вооруженные группировки и совершают открытые нападения на жизненно важные объекты, чтобы после свершения преступлений, как гнусные гады, уползти по всяческим укрывищам. Шерефа в этом не надо было убеждать — при своей работе он точно знал, что большинство террористических актов в Столице и в целом по стране совершается именно выродками. Обнаружение этих изгоев во человечестве и борьба с ними являлась первоочередной задачей родного Департамента. И посему сеансы излучения были необходимы, будучи таким же несомненным благом, как выродки — злом. Даже несмотря на то, что у них имелся побочный эффект. Впрочем, подавляющее большинство населения этого эффекта не замечало и вообще не помнило того, что происходило с ними за время получасового сеанса. Сано тоже ничего не замечал, пока его не ввели в курс, и до сих пор считал, что все нормально, пусть даже начальство и рекомендовало следователям в это время не выезжать на задания без особого приказа.

Сейчас же он был попросту рад, несказанно рад, что волна чистого, всепоглощающего энтузиазма смыла из сознания эту мерзкую музыку с ее рваными синкопами и оглушающим ритмом. О, как это было прекрасно! И то же чувствовали танцоры в зале, прекратившие свои пляски-трясучки, гуляки, повскакивавшие из-за столов и вытянувшиеся по-военному во фрунт, даже музыканты — музыкантов проняло более всех! Они не отбросили свои инструменты, нет, но сейчас они играли так, как подобает — чисто, слаженно, как один человек, дивную мелодию выводят смычки, поют звонкими голосами золотые трубы, гулко рокочут ударные, и вот уже звучит, вырываясь из самых глубин души, патриотическая песнь:

И вот уже все собравшиеся в зале подхватывают, поют дружным хором, прижимая руки к сердцам, слезы умиления струятся по щекам, смывая тушь и белила, все, что мешало видеть вдохновенные, благородные лица добрых граждан, и вместе с ними поет Сано Шереф. Он силен, он могуч, он сознает свое превосходство над этими хорошими, но такими слабыми людьми, и как же он благодарен дяде, который дал ему возможность узнать свою силу, найти путь в жизни, исполнить миссию!

Они пропели «Прекрасную страну» раз пять, потом некий скрипач заиграл «Гимн Мировому Свету», видимо, вытверженный еще в консерватории, — в настоящее время мелодия эта звучала заставкой к официальным новостям по радио, но вот слов гимна почти никто не знал, поэтому собравшиеся начали выкрикивать благодарности родине и правительству, какая-то дама низким голосом, грому подобным, завела «Походный марш морского десанта», простирая руки, мощные, мускулистые руки, — истая дева-воительница из древних легенд, остальные подхватили вновь, выпевая бодро и весело и в то же время яростно, они были готовы в бой, с кем угодно, хоть с хонтийцами, хоть с островитянам, и если бы в зале случился хоть один выродок, его б не довезли до Департамента — на месте порвали бы на куски.

Но выродков здесь не было, и откуда им взяться здесь, среди преданных отечеству и Отцам людей? Однако энергия, достигшая пика, требовала выхода. Сано решительно, как и подобает на задании, ринулся в толпу. Крылья экстаза несли его, он чувствовал, как пружинит его тело при каждом шаге, он звал, он умолял провидение послать ему достойного противника для схватки, и он явился, но это был не противник, это был его друг, брат, лучший из соратников, и они распахнули объятия, стиснули друг друга так, что затрещали ребра и перехватило дыхание, упали на колени, рыдая от счастья, чтобы поведать самые сокровенные тайны…

И в этот миг отпустило.

Сано уставился в выпученные от изумления глаза младшего брата, которого почему-то обнимал, сидя на истоптанном полу. В зале настала тишина, нарушаемая кашлем, шмыганьем носов, всхлипами, недоуменными возгласами.

Шереф-младший опомнился первым.

— Эй, ты чего меня лапаешь, я тебе что, девка?

— А сам-то? — огрызнулся Сано, отшатнувшись. Панически огляделся по сторонам — не заметил ли кто. По счастью, никто на них не обращал внимания. Рядом с ними на полу сидел здоровенный мужик в вечернем платье и, стянув белокурый парик с бритой башки, обмахивал им потную физиономию. Верхний свет притушили. На сцене появился конферансье — маленький нарумяненный человечек.

— Дамы и господа! — визгливо объявил он. — В нашей музыкальной программе небольшой перерыв. Исполнителям нужно перенастроить инструменты — ведь они так стараются развлечь вас! За это время милые дамы успеют попудрить носик, а господа — заказать напитки! Отдыхаем, друзья, отдыхаем!

Сано поднялся на руки, отряхнул брюки, и только тут до него дошла нелепость ситуации.

— Ты что здесь делаешь, массаракш? И как ты вообще сюда попал?

— Как что делаю? — возмутился младший родственник и коллега. — Сам же на меня навесил, а теперь гавкаешь. А как сюда попал… — Он нахмурился. Что за дела, совсем молодой ведь, с чего бы у него память отказывала? — Ну, я следил за объектом, пришел за ним сюда, позвонил, помнится…