Дмитрий Карманов - Я всемогущий

Француз Эмиль Золя считал, что «единственное счастье в жизни — это постоянное стремление вперёд».

Англичанин Генри Филдинг уверял, что «счастлив тот, кто считает себя счастливым».

Русский Лев Толстой настаивал, что «счастье не в том, чтобы делать всегда, что хочешь, а в том, чтобы всегда хотеть того, что делаешь».

А не менее русский Иван Тургенев делился: «Счастье — как здоровье: когда его не замечаешь, значит, оно есть».

И очень многие сходились в том, что «счастье есть отсутствие несчастья».

Утро наступало незаметно. Я всю ночь просидел с компьютером на коленях, изредка доходя до кухни, чтобы заварить крепкий чай. Глобальная система поиска в Интернете работала безотказно, однако высказывания различных уважаемых людей прошлого по поводу счастья так и не приблизили меня к чёткому пониманию, что же это, собственно, такое. Весьма смутно говорили они и о том, как счастья достичь. Что же касается желания осчастливить всех, большинство делали вывод о полной невозможности подобного. Утопичные же модели общества счастья предполагали либо наличие обслуживающих рабов, коим было в счастье отказано, либо превращение людей в человекоподобные механизмы, у которых личные качества заменены общественными.

Часы показали девять утра — и меня настиг первый звонок. Ольга пунктуально сообщила о том, какие дела и встречи ожидали меня в наступающий день. Я попросил освободить дообеденное время и перенести всё на более поздние сроки. Ольга напомнила, что эти дела уже и так перенесены, но я остался непреклонен и, сухо попрощавшись, продолжил свои изыскания.

Современные словари сообщили мне, что счастье — это «философская категория, которая подразумевает идеальное состояние высшего удовлетворения жизнью», а также «ощущение полноты бытия, радости и удовлетворённости жизнью, лежащее в основе оптимального, здорового и эффективного функционирования личности». Окончательно меня добило «субъективно переживаемое состояние единства сущности и существования личности, воспринимаемое в индивидуальной системе отсчета как аксиологически-эмоциональный позитивный максимум».

Я вздохнул и обратился к биологам и медикам. Их труды быстро растолковали мне, что счастье зависит от уровня серотонина и дофамина в головном мозге. Первое вещество даёт человеку положительные эмоции, а второе — вырабатывается при сексе или приёме пищи и является частью общей системы, вознаграждающей человека за нужные организму действия. Там же я прочитал про крыс, которым вживили в мозг электроды и научили нажимать на педаль, посылающую импульсы прямо в зоны, отвечающие за удовольствие. Крысы не хотели останавливаться и умирали от истощения.

При мысли о подобном «счастье» я содрогнулся и начал копаться уже в наследии психологов. Между тем приблизилось обеденное время, и я, дабы не повторить судьбу счастливых подопытных крыс, заказал по Сети еду из ближайшего итальянского ресторана. Доставка задерживалась, о чём мне каждые десять минут вежливо сообщал директор заведения. Поэтому очередной звонок Ольги застал меня в раздражённом расположении духа.

— Какие ещё встречи, Оля?! — кричал я в телефонную трубку. — Ты разве не поняла, что я занят?! За-нят.

Мой референт, надо отдать ей должное, обладала крепкой нервной системой, поэтому стоически выдержала взрыв негодования и, дождавшись, пока я выпущу пар, прагматично поинтересовалась, когда я освобожусь и на какое время перенести накопившиеся встречи.

Я хотел было просто отложить всё «на завтра» и уже начал об этом говорить, однако мой взгляд упал на заботливо выписанное определение хитроумного француза. «Постоянное стремление вперёд?» — подумал я.

— Знаешь, Оля, отмени все встречи вообще, — мой голос неожиданно для меня самого прозвучал спокойно. — И подготовь, пожалуйста, официальные документы, которые необходимы для того, чтобы мне уйти в отставку.

— Платон Сергеевич… — пролепетала Ольга. Такого поворота событий она явно не ожидала.

— Я не шучу, Оля. Готовь документы. На сегодня всё, отбой.

Я разъединил связь, потом, поколебавшись, вовсе выключил аппарат. На экране видеофона краснел вызов с пульта охраны — это принесли мой обед.

Поглощая лазанью и почти не чувствуя вкуса, я листал бесконечные виртуальные страницы. Нужные мне разделы психологии ссылались в своих истоках на Аристотеля с его этической концепцией счастья как вершины развития человека, открывшего свою сущность и достигшего соответствия предназначению. Греческий философ полагал, что для достижения такого счастья необходимо развивать способности, заложенные в каждом человеке в уникальных сочетаниях.

Это было уже что-то. Кажется, психологи, пошедшие за Аристотелем, как раз и фокусировались на том, как достигать счастья. В отличие от литераторов, философов или медиков, описывающих сей туманный объект либо просто рассуждающих о нём.

Я быстренько просмотрел уже знакомого мне по курсу менеджмента Абрахама Маслоу, который делал упор на самоактуализации. По Маслоу, счастье было сродни ощущению, возникающему в периоды пиковых переживаний и выражающемуся в том, что человек забывает о своём «я» и мыслит категориями целостного мира. И если с пирамидой потребностей, которую рисовал Маслоу, всё было понятно, то методику перехода к счастью самоактуализации он подробно не прописал, ограничившись лишь перечислениями ситуаций, в которых она происходит.

Далее я прошёлся по позитивным психологам, слегка затронул экзистенциалистов и психологов-гуманистов, ознакомился с теорией «личной выраженности» Уотермана, почитал Роджерса, Эриксона, Динера, Риффа, Сингера и даже добрался до Селигмана с его концепцией «аутентичного счастья». Казалось, что десятки слепых пытаются описать одного большого слона, ощупывая его отдельные части.

Вновь раздался вызов с пульта охраны. На экране связи появилось встревоженное лицо Солодовникова. Я вздохнул и отдал команду впустить.

Через несколько минут Олег вошёл и стал с подозрением вглядываться в моё лицо.

— У тебя всё в порядке? — спросил он.

— И тебе привет, — беззаботно ответил я. — В полном.

— Выглядишь неважно, — признался он, проигнорировав мою иронию.

— Весь в работе, — пожал плечами я. — Даже поспать не успеваю. Ты заходи, раз уж пришёл, раздевайся.

Я прошёл в кабинет и вновь сел к компьютеру. Солодовников, разувшись и скинув пальто, проследовал за мной. В комнате он неодобрительно покосился на стол, уставленный чашками с остатками кофе.

— Платон, — сказал он и замолчал, как будто не зная с чего начать.

— Аюшки? — отозвался я, не отрываясь от монитора.

— Мне звонила Ольга. Она в панике, Платон. Говорит, ты якобы заявил ей, что уходишь в отставку.