Морис Дантек - Вавилонские младенцы

Медленно идя на поправку в госпитале, он случайно увидел один репортаж по черно-белому допотопному телевизору. Это древнее устройство стояло в восьмиместной палате, где вместе с Горским гнили другие младшие офицеры, искалеченные и израненные. Горбачевская «перестройка» была в самом разгаре, и в мир советских людей хлынули образы и ценности Запада. В репортаже, наверняка купленном у какого-то британского канала, рассказывалось о беспокойной жизни трех модных английских продюсеров, господ Стока, Айткена и Уотермэна, создавших эстрадное трио «Вапапагаша». Один из продюсеров разбогател так, что уже не знал, куда девать свои миллионы, и увлекся достаточно специфическим видом коллекционирования — стал собирать ракеты.

В тот день образ этого продюсера-коллекционера накрепко засел в памяти Горского, подобно тому, как на светочувствительной бумаге юношеского это запечатлеваются главари банд из комиксов или кинофильмов, рыцари, ковбои, сыщики, волшебники, мутанты.

Горский изнемогал от скуки в дрянном военном госпитале — с тридцатисантиметровой резаной раной от грудной кости до лобка и изуродованным глазом, денег у него почти не было, а другие жили в искусственном раю, где были роскошные виллы на морских курортах, реки шампанского, бриллианты, костюмы от Армани, «мерседесы», ночной клуб «Дансетерия», красивые девчонки, препараты, разжигающие страсть, ракеты, собранные дома как произведения искусства.

Он решил прорваться в этот мир.

Осуществив свою мечту туповатого подростка, Горский решил двигаться дальше в том же направлении. Ракета как произведение искусства — это здорово, это доставляет наслаждение и по-настоящему заводит. Но если программа, осуществляемая в настоящий момент совместно с доктором Уолшем, принесет плоды, он сможет замахнуться на нечто более серьезное. Гораздо более серьезное.

Если сравнивать ракеты с картинами или скульптурами, то его будущие покупки следовало уподобить произведениям ландшафтного дизайна.

Российское космическое агентство решило распродать старые ракеты-носители Р-7, восходящие к эпохе Юрия Гагарина, а также капсулы спускаемого аппарата «Союз» прошлого столетия. Кроме того, агентство собиралось вскоре выставить на аукцион то, что осталось от станции «Мир», которую вернули на Землю лет двенадцать назад в ходе совместных российско-американских миссий. Американское телевидение оказалось на месте событий во время трагического происшествия, которое положило конец эпопее этой орбитальной станции. Кадры гибели четырех астронавтов, в том числе репортера CNN, транслировались в прямом эфире для сотен миллионов семей. Пламя с невероятной скоростью распространялось по главному модулю, и, если говорить начистоту, до тех пор никто, за исключением специалистов по авиакосмической технике, не имел ни малейшего представления о том, что такое пожар в условиях невесомости. В тот день миллионы мужчин и женщин, детей и стариков, замерев перед экранами ЭЛТ-телевизоров, увидели, как такой пожар выглядит на самом деле: в невесомости огонь течет. Как горящая нефть. Распространяясь одновременно во все стороны, абсолютно во всех направлениях. Видеокамера американского журналиста Питера Майерса прошла испытания в ВВС США. Она продолжала работать, когда все вокруг уже были мертвы, и накрылась, только когда температура окружающей среды превысила тысячу градусов по Цельсию.

Покупка того, что осталось от орбитальной станции, в которой сняты эти исторические кадры, для Горского была равноценна обретению священного Грааля. Ведь высокие устремления человечества, надежда вырваться на звездные просторы окончились смертью, жидким огнем в невесомости.

Горский сообщил представительству аукционного дома «Кристис» в Москве, что собирается участвовать в торгах. Разумеется, не лично, а через доверенное лицо.

Должны пройти месяцы, прежде чем тяжелые на подъем федеральные органы власти России примут наконец решение. Так что «Кристис» не сумеет организовать торги до конца года. К тому времени состояние Горского увеличится на много десятков миллионов долларов. Он надеялся, что сможет отхватить Р-7 в полной комплектации, «Союз-Т» образца восьмидесятых годов и как минимум один из спасенных модулей орбитальной станции, а может, и грузовой корабль «Прогресс» — подарок щедрому покупателю.

Если с затеей доктора Уолша все будет нормально, Горский вскоре заживет припеваючи на одном из островов Тихого океана и возглавит компанию, занимающуюся незаконным, но самым передовым бизнесом первой половины двадцать первого века.

Как это было с наркотическими веществами в прошлом веке, когда ООН запретила все эксперименты и все генно-модифицированные «продукты» животного происхождения как противоречащие этическим нормам. Как это было с наркотическими препаратами в двадцатом веке. Организации Объединенных Наций понадобятся десятилетия, чтобы признать свою ошибку, — достаточный срок для того, чтобы успели разжиреть два-три поколения предприимчивых сибиряков.

Новосибирская мафия оказалась единственной настоящей семьей Горского. Он рос без отца — Герой Социалистического Труда в результате несчастного случая погиб в недрах уральской шахты, добывавшей марганцевые руды. Шахту назвали его именем. Мать-алкоголичка постепенно превратилась в бездомную бродягу, а Горский избежал колонии для несовершеннолетних только потому, что стал курсантом. В Советской армии ему торжественно поклялись, что его новая семья теперь здесь, однако, выписавшись из госпиталя, Горский много месяцев ждал комнаты в разваливающемся общежитии в пригороде Красноярска. А затем перестала поступать скудная пенсия. К 1992 году, когда советская система окончательно рухнула, отдав российское общество во власть дикого капитализма в стадии первоначального накопления капитала, Горский уже стал молодым волком сибирской мафии — хищником с длинными зубами, больными глазами и острым умом. Он научился выживать в новой среде, на девственной территории, открытой для любой дерзкой инициативы.

Горский довольно ясно представлял, как будет развиваться его дальнейшая карьера. Он бросит все ради Настоящего Крупного Дела. Ради создания первой большой сети, специализирующейся на Незаконном Живом Товаре.

Он сможет позволить себе приобрести весь космический флот России. Он даже сможет снова запустить программу Российского космического агентства.

Независимо от воли других людей, его имя войдет в историю, как имена Голландца Шульца, Лаки Лучиано, Фрэнка Дженовезе, Пабло Эскобара, Вячеслава Иванькова.

Его коллекция станет предметом восхищения, люди будут приезжать со всех концов земного шара, чтобы посмотреть на нее. Его дом превратится в музей.