Ричард Бахман - Бегущий человек

Режиссеры программы выбрали новую тактику, чтобы глушить заявления Ричардса о загрязнении окружающей среды (а он повторял их с упрямой настойчивостью, надеясь, что хотя бы до глухих, которые читают по губам, они дойдут): теперь, казалось, что толпа заглушала его голос, бурей криков, ругательств и оскорблений — и уровень звука все время нарастал.

В долгие вечера Ричардс размышлял о том, какая странная перемена произошла в нем за эти пять дней, что он в бегах. Он один боролся за выживание своей семьи. Все боролись в одиночку, и его семья тоже.

Он никогда не был очень общительным человеком и относился ко всяческим сборищам с неприязнью. Это все для тех, у кого полно денег и кому нечего делать, как например, этим мальчикам-студентам, которые увлекаются всякими группами нового рока.

Отец Ричардса исчез, когда Ричардсу было пять лет. Он ушел вечером и не вернулся. Ричардс был еще очень мал тогда и поэтому сохранил обрывочные воспоминания об отце. И он никогда не корил его за это. Он отлично понимал, что человек, раздираемый между гордостью и ответственностью, почти всегда выбирает гордость, если ответственность лишает его мужского достоинства. Мужчина не может спокойно наблюдать, как его жена зарабатывает деньги, ложась на спину. Если мужчина только и может, что заниматься сводничеством и подставлять свою жену, ему остается только выброситься из окна.

Годы между пятью и пятнадцатью он провел на улице вместе с братом Тодом. Его мать умерла от сифилиса, когда ему было десять лет, а Тоду — семь. А пять лет спустя погиб Тод: он разгружал машину, тормоз сорвался и его задавило. Город скормил и мать, и сына крематорию. Ребята на улице с горькой ухмылкой называли его либо «фабрикой пепла», либо «кремоваркой». Они понимали, что в один прекрасный день и сами могут превратиться в дым в стенах этого здания. В шестнадцать лет Ричардс остался совсем один. Он подрабатывал помощником механика, следил за чистотой реакторов после школы. Целых восемь часов, каждый день. И несмотря на такой утомительный распорядок дня, он постоянно испытывал паническое чувство одиночества, ненужности. Иногда, проснувшись в три часа ночи от удушливого, застоявшегося запаха капусты, он чувствовал, как где-то в самом закоулке его души разрастается страх. Он был предоставлен самому себе.

Тогда он женился. И Шейла весь первый год хранила гордое молчание, пока их друзья (и враги Ричардса — а их у него было много из-за отказов участвовать в массовых разбойных вылазках или присоединиться к местной команде) ждали скорого появления потомства. Но когда ничего не появилось, интерес спал. Их оставили в покое в их маленькой комнатке, которые сдавались молодоженам в Кооп-сити. Несколько друзей и знакомых, круг которых ограничивался жильцами их дома. Ричардса это устраивало. Он с головой ушел в работу, оставался на сверхурочные часы, подрабатывал как мог. Оплата была баснословно низкая, никаких шансов на повышение, а инфляция безумная, но они были влюблены. И оставались влюбленными, а почему бы и нет?

Ричардс был из тех редких мужчин, которые могут испытывать и дарить громадную любовь, привязанность и даже физическое превосходство по отношению к избраннице. Но в других сферах его эмоции оставались неизрасходованными. За одиннадцать лет супружеской жизни они ни разу не поссорились.

Он ушел с работы в 2018 году, потому что шансы завести ребенка уменьшались с каждым днем, проведенным за пропускающими радиацию старыми свинцовыми щитами с буквами «Дж. А.» Может быть, все и обошлось бы, если бы на вопрос старшего техника: «Почему ты уходишь», — он бы соврал что-нибудь. Но Ричардс сказал ему просто и откровенно все, что он думал о «Дженерал Атомикс» и в заключение предложил старшему технику взять все эти свинцовые щиты и засунуть их себе в одно место. Разговор закончился короткой потасовкой. Хоть противник был и крепкого сложения, но орал, как баба в мощных объятиях Ричардса.

И неприятности пошли лавиной: он опасен, неблагонадежен. Если уж вам так нужны рабочие руки, возьмите его на недельку, но потом безжалостно выбрасывайте на улицу. Ричардс попал в «черный список».

И в следующие пять лет он в основном работал на погрузке газет и журналов с почасовой оплатой. Но работу предлагали все реже и реже, и наконец ее не стало совсем. «Свободное вещание» убило печатное слово. Ричардс обивал пороги, ждал на улице, часами выстаивал в очередях на бирже труда.

Все великие события того десятилетия прошли мимо него незамеченными. Он ничего не знал о нашумевшей расправе над домохозяйками в 2024 году, пока жена не рассказала ему об этом три недели спустя — оказывается, две сотни полицейских, вооруженных автоматами и дубинками с электрошоком, пытались остановить армию женщин, шедших к продуктовым складам на юго-западе. Шестьдесят женщин были убиты. И даже применялся нервно-паралитический газ. Но этот случай не произвел на него впечатления. Протесты не возымели действия. Насилие тоже. Мир оставался без изменений, и Бен Ричардс шел по нему, ничего не требуя, только стремясь найти работу. Он выискивал сотни разных занятий на один и даже на полдня. Он вычищал гнилье из-под причалов и из сточных колодцев, в то время как другие безработные шлялись по улицам, притворяясь, что ищут работу.

Отвали ублюдок! Сгинь! Работы нет. Убирайся! Я тебе башку разнесу! Пошел вон!

Потом работы не стало вообще. Однажды какой-то богач в шелковом костюме, пьяный в стельку, остановил Ричардса на улице, когда тот плелся домой после бесплодных усилий найти хоть какое-то дело, и предложил ему десять Новых долларов, чтобы Ричардс спустил штаны и он мог удостовериться, что у бродяг «клювики» действительно длиной в целых тридцать сантиметров. Ричардс сбил его с ног и ударил. Именно тогда, после девяти лет безнадежных попыток, Шейла забеременела.

А ведь он обслуживал реакторы. Можете себе представить? И после шести лет такой работы он сумел ее обрюхатить! Это будет монстр, так говорили все в доме. У него будет две головы и ни одного глаза. Радиация, радиация. Ваши дети будут монстрами…

Но вместо обещанного монстра родилась Кэти. Кругленькая, безупречная, горластая. Роды принимала акушерка из соседнего дома, которая взяла в уплату пятьдесят центов и четыре банки фасоли.

И теперь, впервые после того, как умер его брат, он опять предоставлен самому себе и вынужден полагаться на волю случая. Всякое напряжение (даже временное напряжение от погони) исчезло.

Его гнев обратился теперь против Федерации Игр с ее огромной разветвленной по всему миру сетью коммуникации. Жирные богачи с респираторами в носу проводят вечера с девицами в шелковом белье. Пусть падет на них нож гильотины! Но все равно до них не добраться. Они все забрались куда-то высоко, как и само здание Федерации.