Федор Березин - Голован

— Не забывайте, я занимаюсь наукой. Прибыль тут…

— Боже правый! Вспыхни Мировой Свет с новой силой! Шоймар, а откуда нынче идут порой гигантские прибыли? Ведь как раз из нее, профессор, из той самой науки. Ладно, какого хрена скрывать вообще? — тон Керталана неожиданно переменился, посерьезнел, что ли. — Вы о башнях слыхивали, Жуж?

— О башнях противобаллистической защиты?

— О них самых. Об истинном назначении, думаю, догадываетесь? «Ионизационные уничтожения ракетных боеголовок» и «инициация излучения Мирового Света для сбоя траекторий» — все это для запаривания мозгов, сами, как ученый, разумеете, видимо. Истинная причина в другом. Но даже не об этом речь.

— А о чем? — похоже, наш начальник уже понял, что давить на Керталана бесполезно, и овладел собой.

— Речь о том, что главная научная проблема, за которую отвалят большие… да просто гигантские деньжища — это проблема управления. Управления человеком! Если ее решит Концерн, то контракт будет у него. А решение, да не покажется вам странным, спрятано здесь, профессор Шоймар. Вы и вправду не в курсе, да?

Жуж Шоймар пробубнил в ответ что-то неразборчивое. Растерялся наш начальник, что ли? Но не в моем положении было сейчас выглядывать из папоротников и отслеживать выражение его лица. Потому я так и слушал дальше неожиданные откровения Керталана. В смысле, сняв штаны.

— Именно здесь, профессор, была когда-то записана оригинальная частотная передача. Здесь, в Топожвари-Мэш. И именно обработка этих записей позволила, наконец, создать управленческие сигналы для разумных двуногих. Коими они, глупенькие ушастики, себя до сей поры и считают, понятное дело. А ведь сами-то уже и не люди вовсе, а ходячие куклы. «Вжик-вжик» рычажками на частотной палитре — и они задвигались. По крайней мере, в пределах поля излучения башен противобаллистической защиты. То есть, в пределах новой столицы и ближних окрестностей. Для особо восприимчивых, кажется, чуть дальше. Я не слишком в курсе нюансов, профессор Шоймар. А вы и вправду, ни сном ни духом?

— Да нет, — растерянно оправдался Шоймар, — я что-то такое слышал, но как-то не очень…

— Не очень верили, да? — Ио Керталан натянуто хохотнул. — Конечно, кто же может с ходу поверить, что он более не человек? Или не совсем человек. Хотя… — наш «геолог-промышленник» неожиданно посерьезнел, — я скажу так. Это все для общего блага, профессор. Для стабильности ситуации. Неизвестные Отцы — они господа продуманные. Самое главное сейчас — стабильность. Будет стабильность — будет производство. А будет производство — будет становление страны после развала. Правильно я говорю? А без излучения — хаос. Революции, контрреволюции, мятежи, бунты… Вся кавалькада пойдет таким чередом, что — ух! Но… — Ио снова хохотнул; как-то его странно колбасило в перепаде настроений. Я давно подозревал, что он у нас несколько психопат, а вот сейчас убедился в своей правоте. — Между нами, «учеными», Шоймар, мне та стабильность побоку. А вот прибыль! Даже не представляю, сколько доплатят Концерну… или, может быть, мне лично… когда появится новая запись таинственных управляющих сигналов? О! Не хочу и прикидывать. Короче, профессор Жуж, — каким-то ожидаемо панибратским тоном довершил Керталан, — давайте договоримся. Вы не мешаете мне, а я, если Выдувальщик смилостивится и мне повезет нащупать аномальный сигнал, хорошо вас награжу по прибытии. Знаете, почему? Мне отчего-то кажется, что эти ваши мифические рибукары, они тут к месту. В смысле, эти их потерянные города как-то связаны с сигналом. Может, я ошибаюсь, а может… Ладно, я тут много чего наболтал, профессор. Но надеюсь, мы договоримся?

Тут голоса собеседников-антагонистов неожиданно начали удаляться. Пройтись они решили, что ли? Уже через пять шагов их перепалка превратилась в неопознаваемое бормотание, а еще через десять смолкла, задавленная общим гомоном в верхнем ярусе леса. Я вскочил, одной рукой отдирая от задницы присосавшуюся пиявку-кишку, а другой припечатывая парочку раздувшихся до сантиметра москитов-буржуинов.

Кое-что можно понять. Интерпретировать. Протащить через себя. Нет, правда!

Допустим, ты правитель. Понятно, в основном ты возюкаешься ради себя. Ну, еще ради семейки. Все ж ты сам все это потомство настругал. Биологическая программа внутри требует заботы о следующем поколении. Конечно, программу можно послать подальше. Иногда это и происходит. Но длинные философские конструкции все же не твоя стезя. Признаем между нами, ты для этого туповат. Голова заточена под другую функцию — под загребущие руки-крюки. Но все же ты воспринимаешь мир по-своему адекватно. По крайней мере, ты понимаешь главное: пирамида власти под тобой сделана вовсе не из железобетона. Из чего-то гораздо более пенящегося. Потому надо всю дорогу копошиться, дабы остаться наверху. Жутко затратная в плане расхода сил и времени система. Как бы тут чего…

И тут к тебе приходят яйцечерепные. Ученые, значит:

— Мой повелитель! Мы тут кое-чего обнаружили. И вот если…

С этими яйцечерепными работать просто. В их удлиненном черепке основной агрегат развернут дефективным образом. Если знать, где педаль, — нет проблем. Кроме тасования пробирок и подкрутки верньеров микроскопа у них и интересов-то никаких. Главное, чтобы эти тупицы удосужились внятно пробубнить, для чего те микроскопы потребны. Оказывается, иногда для дела вполне полезного. Тут можно даже выделить миллиончик или два. Само собой, клоуны давно заблудились в джунглях своих извилин, потому хотели бы больше, под полки для фолиантов. Но пусть учатся экономить. На портках своих или на чем еще, это уж не наше просвещенное дело.

И кстати, в чем просвещение и польза от плохо приспособленных к жизни яйцечерепных? Изобрели бутафорщики эти новую бирюльку. Будет называться — «бионика». Кредо в чем: кажись, можно пользовать в целях человека всякую животино трепыхающуюся тварь. В плане того, что тварь — чик-пык скальпельком и под тот самый микроскоп. Теперь смотрим, бдим, кумекаем. В смысле, это все яйцечерепные уморыши. Чего-то там опять же верньерами крутят — изучают, значит. Допустим, у летучей мыши-кровопийцы имеется… Да не кровь! Отсасывать мы и сами убедительно могём. В переносном смысле, выражение, ясный перец. Но зато мышь летучий умеет испускать ультразвуковой «бзим-бзим». Вот мы ультразвуковой орган ее — яйцечерепные, понятно, не мы лично — отчекрыживаем и суем под линзы микроскопа, высочайше даренного. Смотрим в оба. Ага! Вот так эта сложность устроена. Копируем. Понятное дело, получается коряво. Яйцечерепные говорят, что надо еще сто тысяч, и тогда, мол, ажур. Но скорее всего, просто выгораживают свою криворукость и тот факт, что эти руки растут из жопотела, а не откуда требуется. Только ныне речь уже не о перепончатых крылатых мышках. Идем выше и дальше.