Николай Удальцов - Что создано под луной?

Через ближнюю для себя кабинную дверцу-форточку Риоль выбрался на песок.

Прямо перед капотом лежал летчик, видимо выброшенный из кабины через лобовое стекло.

Вокруг головы летчика песок был совсем черным. Правда, не на много, а так, пальца на два. Риоль наклонился над другом и увидел, что тот дышит.

Тогда Риоль вернулся в кабину. Взял оттуда зеленую сумку с белым кругом на боку и красным крестом посреди этого белого круга.

И вновь спустился к летчику.

– Ты – жив? – услышал он шепот.

– Да. Контужен только.

– А – я?

– Ты тоже жив. Голова разбита, а остальное, вроде, цело.

– Это хорошо, – прошептал летчик.

– Что – хорошо?

– Что только голова разбита.

– Почему? – Риоль разговаривал машинально, словно через какую-то плотную пелену, мешающую и говорить, и думать.

– Если от раны в голову животное не умирает сразу – рана заживает быстро.

– Откуда ты знаешь? – Риоль слушал полубред летчика и свои полубредовые ответы, но при этом очень плотно перевязывал голову летчика, не забыв прыснуть на рану перекисью водорода, от чего летчик лишь слегка поморщился, – Откуда ты знаешь?

– Додумался.

– До чего?

– До того, что животные без нормальной головы долго существовать не могут…

О том, что у летчика сломан позвоночник, ни Риоль, ни летчик не знали.

Риолю это не пришло в голову, а летчик находился в шоке.

Но после укола пенициллина, летчик понял все.

– Сейчас я перетащу тебя в тень, – проговорил Риоль.

– Не надо.

– Почему?

– Хочу посмотреть на солнце подольше.

Риоль оставил летчика и обошел то, что когда-то могло быть лагерем.

Чуть дальше, шагах в сорока от занесенных песком остатков палатки, он обнаружил пять крестов из стальной арматуры, перевязанной проволокой.

Тогда Риоль вернулся к летчику:

– Сколько людей было в экспедиции?

– Шестеро.

– Пятерых я нашел, – Риоль не сказал о том, что он нашел не людей, а их останки – это было понятно без слов.

– Шестой в кабине «Урала».

– В кабине никого нет.

– Значит – в той, что занесена песком.

– Попробую откопать.

– Не надо. Не рискуй.

Они все заражены.

Риоль посмотрел в лицо летчика и поразился его бледноте:

– Как ты себя чувствуешь?

– Уже никак, – ответил летчик, и Риолю тоже все стало ясно:

– Не волнуйся. Скоро за нами пришлют спасателей.

Летчик повернул голову – шея пока слушалась его – в сторону самолета. Внимательно осмотрел то, что осталось от АН-2, а потом прошептал:

– Мы не можем передать сигнал СОС. Рация разбита.

За нами никого не пришлют…

– И еще – канистра с водой разбилась. Значит – ждать помощи тебе придется совсем не долго…

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Риоль. – Что мне повезло больше, чем тебе…

– Это плохо, но сейчас проблема не в этом. – Да, – вздохнул летчик, – Худшее в том, что к худшему мы никогда не готовы…

…Летчик умирал медленно…

И вместе с ним умирали его желания, которые рождаются первыми и последними умирают.

– Я могу что-нибудь для тебя сделать? – спросил Риоль.

– Можешь, – тихо проговорил летчик.

– Что?

– Ответь мне на один вопрос.

– Спрашивай.

– Это правда, что Христос ходил по нашей земле?

– Нет. Он ходил по своей земле.

– Значит, он поступал так же, как я…

После этих слов наступила смерть. Смерть – это точка, у которой не видно конца…

Риоль не стал хоронить летчика.

Потому, что на что-то еще надеялся, хотя и понимал, что теперь приходила его очередь.

Он присел у стойки каким-то образом сохранившегося шасси, в тени плоскостей, где не таким страшным было солнце, опустил голову на скрещенные руки и стал ждать.

А тишина сушила его мозги.

При сорока пяти в тени, человек без воды умирает за шесть часов потому, что температура превращает жидкость, находящуюся в нем в пар, делая из человека нечеловека.

Вначале, еще живого, потом – никакого, и, наконец – мертвого.

Постепенно Риоль превращался в никакого человека, и последней его мыслью, которую он смог разобрать была мысль:

– В жизни очень много придуманной правды и непридуманной лжи…

…После этого начались галлюцинации.

Какой-то шум, отдаленно напоминавший звук работающего мотора.

Какие-то тени перед почти закрытыми, ничего не видящими глазами Риоля.

Вкус льющейся в рот воды.

Воды, мгновенно исчезавшей из иссушенного тела, выходившей, тут же испаряющимся потом, оставлявшим на коже белесый соляной налет.

Голоса людей.

Возвращение с того света – это путь со многими пересадками, и Риоль проходил его так же безмолвно, как и предыдущую дорогу в противоположенном направлении.

Наконец, он смог различить лицо Анатолия Романова.

И рядом – лицо диспетчера, широкое, густобородое.

Кроме диспетчера и Анатолия вокруг находились еще какие-то люди, лиц которых Риоль рассмотреть не мог.

– Вы – настоящие? – тихо спросил Риоль, с трудом шевеля губами.

– Если сомневаешься – значит, все по настоящему, – ответил ему диспетчер, – В своих иллюзиях не сомневается никто…

– Как вы меня нашли?

– Кто ищет, тот всегда найдет, – не очень уверенно проговорил диспетчер. Потом, видимо вспомнив о том, что когда-то являлся, может, самым известным рыбаком в мировой истории, добавил:

– Если повезет, конечно…

– Мы искали, – сказал Анатолий Романов Риолю, – Вот нам и повезло.

– Так, оказывается, повезло вам.

А я думал, что повезло мне…

…Вода постепенно возвращала Риолю разум.

Он видел, как люди, прилетевшие с Романовым, завернули тело летчика в брезент и понесли его к самолету.

Не к тому, что стоял без винтов и хвоста, но к такому же точно, только с хвостом и винтами.

Два, еще совсем недавно одинаковых, самолета.

Два представителя редчайшего в человеческой истории случая, когда мечта превратилась в мысль, и потом в метал, а так и не умерла просто мечтой, затерявшись в старой памяти и в новых проблемах.

Два искусственных носителя крыльев, позволяющих оторваться от земли, не смотря на земное тяготение и очевидность невозможности сделать это.

Но, ставшая возможностью мечта, сразу разделилась на множество желаний, получив отдельный, собственный путь для каждого из образцов своей реализации.

И этот путь, как и еще очень многие пути, был известен в своей общей закономерности и непредсказуем в своей частной случайности…

…Возле трапа, люди положили забрезентованное тело на песок, ожидая, что кто-нибудь откроет дверь фюзеляжа.

К двери подошел диспетчер и своим ключом открыл ее.

Риоль стоял рядом, и когда тело летчика было внесено в самолет, спросил диспетчера:

– Ты открыл ту дверь, что надо?

Диспетчер внимательно посмотрел на Риоля, а потом, уже оглядывая пустыню поверх его головы, ответил:

Читать дальше