Райво Штулберг - Химеры просыпаются ночью

— Надо совсем убрать и закопать, — сказал Тополь, указывая на убитых собак, — а то завоняют не хуже той ямы.

Упоминание о яме явно испортило настроение ученому. Он пожаловался на разболевшиеся раны от укусов. Некоторые и правда снова кровоточили.

— Хорошо хоть, что противостолбнячная сыворотка в аптечке оказалась. А вот против бешенства… — прокряхтел он, опускаясь на землю. — Сейчас… Немного отдохну… Вот. Тогда уберем.

— Сорок уколов в живот, — ухмыльнулся Тополь, — я в детстве всегда этого боялся.

— Теперь уж не достанут, — сказал Бес, когда свалка осталась далеко позади.

Они некоторое время петляли вдоль леса и немного углубились в перелесок, чтобы запутать возможных преследователей, но «хвоста», похоже, не было. Можно было продолжать путь открыто. Вот только…

Вот только местность вокруг казалась странной. На первый взгляд, те же деревья вокруг, что и десять минут назад, та же трава. И в то же время, по всем расчетам, перелесок давно должен был закончиться. Но и через полчаса пути вокруг по-прежнему было редколесье; к тому же, что-то неуловимо изменилось. Что именно — ни Бес, ни Паша понять не могли. Но что-то все равно не так. И трава не такая , и деревья не те .

— Вникаешь? Заблудились… — удивился Пингвин.

Попытались свериться с навигатором, но тот вместо карты выдал только серо-зеленую кашу из полос и помех.

— Долбаная железяка, — разозлился Бес.

Откуда-то справа и совсем недалеко раздался протяжный паровозный гудок.

— Не врублюсь никак, — продолжал удивляться Паша, — уж свалку я вдоль и поперек исходил, а не припомню, чтоб тут поезда ходили…

— Да ты проспись, какие поезда в Зоне! — уставился Бес в сторону гудка, но тот повторился снова. Такой же задумчивый и протяжный. Только вот стука колес не слышно…

— Может, уже из Зоны вышли, — неуверенно предположил Паша, но это было бы уж совсем невероятно. — Или секретная «железка» какая-нибудь.

— Да, и гудят, чтоб на всех шухер навести…

Пингвин уверенно пошел на гудок.

— Эй! — окликнул его Бес.

— А ты что предложишь? — бросил на ходу Паша.

Двинулись в сторону гудка. Вскоре и правда показалась узкая просека, вдоль которой расположилась проржавленная одноколейка, заросшая травой и молодыми деревцами.

— Если здесь ездят поезда, то пусть меня отпетушит сам контролер, — проговорил Пингвин, озираясь вокруг.

И тут над самым ухом пронзительно взревел гудок. Прямо из пустого места. Оба были готовы поклясться, что никакого поезда рядом не было. И стука колес не слышно. Но гудок промчался мимо и затих за поворотом. Невидимый состав только что прошел по этим самым ржавым и кое-где даже вывороченным рельсам, прошел, не задев ни травинки, ни кустика, не поломав ни одного деревца на насыпи.

— Вот это уже… — пробормотал Пингвин.

А по обе стороны дороги был однообразный лес. И углубляться в него отчего-то не хотелось. Хотя вполне мирно шелестела листва, а из-за деревьев не раздавалось ни единого подозрительного звука, только птицы не щебетали; и даже аномалий не было заметно. Но в этом внешнем спокойствии и таилась скрытая угроза, непонятная, необъяснимая, которую можно только почувствовать, проведя долгое время в Зоне. Почему-то казалось, что, войдя в этот лес, обратно уж не выйдешь никогда. И Бес, и Пингвин ощутили это тревожное предчувствие одновременно, а потому не потребовалось долго объяснять друг другу, почему лучше будет держаться просеки.

Они двинулись вдоль насыпи: железная дорога в любом случае куда-нибудь приводит, рано или поздно.

— Совсем глухо, — подал голос Бес, — хоть бы сволочь какая залаяла.

— Да хоть бы и залаяла, — согласился Паша и вдруг остановился, как вкопанный.

Впереди, метрах в ста, железную дорогу неспеша переходила не весть откуда взявшаяся группа военных, пять человек. Но не в обычном для Зоны обмундировании, а в форме старого образца, какую можно было увидеть только на полувыцветших снимках или в хронике тридцатилетней давности. Шли растянутой шеренгой, за спинами автоматы, вроде бы, «Калашниковы», а все же какие-то не такие… Солдаты двигались совершенно беззвучно, несмотря на свои тяжелые сапоги. Все пятеро пересекли просеку и растворились, не доходя до деревьев. Именно растворились — растаяли в воздухе, будто и не было вовсе.

— Ты тоже видел?.. — ошарашено прошептал Пингвин, — Или это я один глюк словил?

— Глюки одинаковыми не бывают, — на Бесе тоже лица не было.

Рассказы о призраках самых первых сталкеров, которые осваивали Зону почти сразу после Второго взрыва, солдатах, работавших здесь еще во времена ликвидации последствий Первого, и прочую чертовщину они, конечно же, слышали. Но какие там призраки ликвидаторов, когда вокруг бушуют вполне реальные аномалии, свистят пули, а каждый день превращается в выживание и драку за хабар! Теперь же, в полной тишине, на этой солнечной просеке, все было куда более реальным, чем твердая рукоять автомата под потной ладонью. Ни одна, даже самая мощная разрывная пуля, не могла оградить от призрачных солдат или невидимого поезда. И это было совершенно новым и страшным открытием. Сама опасность теперь была непонятной, неосязаемой, ее можно было только увидеть или почувствовать, но только как от нее уйти — совершенно не ясно.

Они постояли несколько минут, напряженно всматриваясь в глубину просеки. Тихо. Никого.

— Это же Зона, чтоб ее… — попытался успокоиться Паша, когда они снова тронулись в путь, — здесь может быть что хочешь. Хоть прямо сейчас все жмуры из леса вывалят. Только это все неправда.

— Заткни хавальник, — буркнул Бес, — а то в натуре вывалят. Мало ты что ли перемочил их на своем веку?

— Эти вон прошли и ничего, они нас не просекли даже, так что и жмуры не просекут. Их Зона придумала, нет ничего этого на самом деле.

— И аномалии Зона придумала. И их тоже нема?

— Аномалии от Выбросов получились, — помотал головой Паша, — а глюки и все такое уже Зона.

— Что-то ты рассуждать больно много стал, — скривился Бес, — а тут пыром когти рвать надо.

— Не суетись, а то умрешь уставшим.

А впереди по-прежнему виднелись только рельсы, и вокруг — стена леса.

Митину снился сон. Он в одиночестве шел вдоль болота к той самой зеркальной сфере, что висела недалеко от леса. Ноги вязли в ледяной жиже, уже слетели последние листья с деревьев. За спиной остался хутор с похороненным Тополем; отчего тот умер, Митин не помнил. Только знал, что глупо все вышло. Тополь должен был жить. А вышло иначе.

На небе внахлест бежали серые исковерканные тучи, поливало несильным, но пронзительно холодным дождем. Когда умер Тополь, был еще солнечный конец лета. Митин долго жил на хуторе, но теперь решился. Нужно было шагнуть в сферу и покончить со всем этим. Если разорвет, то так тому и быть. А если выбросит в другом месте, то пусть выбрасывает. Все равно, куда. Только не здесь.