Райво Штулберг - Химеры просыпаются ночью

Несколько раз вставал и садился у окна, смотрел на ночной город. Холодный воздух немного успокаивал, начинало даже клонить в сон. Но, стоило вернуться в постель, мысли продолжали вылезать из самых закоулков мозга. И не было никаких сил запихнуть их обратно.

Только часа в три вдруг забылся. Но сон не снял усталости, проснулся я совсем разбитым. Ныла голова, ломило почти все тело.

Но почему я решил, что Людка должна изменить мне сегодня вечером? Она просто посидит с друзьями, они пойдут по домам.

Но воображение рисовало совсем другие картины: вот он ее лапает за столиком, вот они потом всей пьяной компанией идут поперек улиц, потом он зовет ее к себе домой, она соглашается…

И тут поймал себя на том, что бормочу нечто невразумительное. Это говорил не я, а какая-то часть меня, которую я не контролировал в себе. Это так же, как вдруг обнаружить себя, бесцельно катающим хлебные катышки за столом, хотя буквально минуту назад мог бы поклясться, что не делал ничего подобного.

— Я убью ее, убью ее… — бормотал я вполголоса, — ее убью ее…

Откуда вдруг взялась эта фраза, я и сам не знал: ни о чем подобном не помышлял никогда, даже во времена самых черных раздумий.

Шли долгие часы, время близилось к их предполагаемому походу в кафе. Я бродил по дому, словно оглушенный.

— Сегодня не пойдешь? — с надеждой спросила мама.

Я не расслышал вопроса, она повторила.

— Не, — только мотнул я головой, не в силах выдавить больше ни слова.

— Ну и правильно… — донеслось до мозга только начало фразы, снова все погрузилось в какой-то сумбурный туман.

Было девять вечера, я сидел перед телевизором, но ничего не видел, мама возилась на кухне. Смеркалось. Жара спала, уступив место духоте. И тут — будто сработал какой-то переключатель: стало сразу понятно, что нужно делать. Через пятнадцать минут я уже держал путь к той самой кафешке.

Не доходя до самого здания, перешел на противоположную сторону улицы и занял выжидательную позицию за деревом. Отчего-то казалось, что они скоро появятся, но был готов ждать сколько угодно.

Мимо проходили люди, кто по делам, кто просто так. Праздно шатавшихся было больше. Я смотрел на них с завистью: они могли себе позволить пройтись парами по вечерней прохладе, выпить пива, купить мороженого… ведь у них есть деньги. Я же вынужден позорно прятаться за этим деревом и стыдливо подсматривать за своей девушкой, только потому, что денег у меня — нет.

Не знаю, сколько пришлось ждать, только стало совсем темно. За окрашенными окнами кафе играла музыка, мигали огни, но ничего увидеть было нельзя. Несколько раз я порывался пройти внутрь, чтобы удостовериться во всем на месте, и даже дал себе слово, что, если она там одна, то пойду домой и назавтра не подам ни малейшего вида. Но всякий раз, решительно выходя из-за ствола и дойдя до середины улицы, трусливо возвращался к своему укрытию.

И вдруг они вывалились. Я даже не понял сначала, что это они, но потом заметил девчонку из их группы, которую несколько раз видел рядом с Людкой на переменах. Шумная, разряженная компания, и повалили по улице — совсем так же, как было в моем представлении. И судорожно искал Людку глазами. И почти сразу увидел. В красной куртке, черных джинсах, ярко-желтые волосы пострижены едва ли не до самых ушей. Как же вульгарно. И хохотала во весь жирный, раскрашенный.

Да она пьяна — дошло до меня.

И это буквально оглушило. До этого момента я даже не видел ее курящей, хотя знал, что почти все девки в ее группе курят. И радовался, что моя — не такая .

Первое, что хотел сделать, — броситься к ним, растолкать, раскидать в стороны, схватить за руку мою Людмилку и забрать ее от этих… подальше. Но — они продолжали удаляться, а я все стоял и смотрел им в спины. Когда же вся группа скрылась за углом, я тихонько проскользнул следом, так и не решившись приблизиться в открытую.

Они не ушли далеко, медленно двигались по улице — пьяные, счастливые. Первоначальный гнев прошел, теперь я продолжал осторожно следить, прячась то за скамейками, то за деревьями. Потом они уселись на скамейке в парке, я насчитал пять девок и пять парней. Значит, каждый был с парой. И Людка — тоже. Только вот с кем она — этого я никак не мог понять. Возможно, никого постоянного, а просто так, для компании. Ну что же, я сам виноват, что не пошел.

А что, если сейчас показаться, сделать вид, будто случайно проходил мимо?

Нет, это будет выглядеть именно так, как и есть на самом деле, а на самом деле я — следил за ней. Будет гадко, стыдно. К тому же, начнет меня высмеивать перед другими… И этого я точно не вынесу.

Решил, что будет мудрее дождаться окончания посиделок, когда вся компания начнет расходиться. Тогда точно будет ясно, с кем она, что у нее с ним. Вполне возможно, что это просто молодой человек на один вечер, чтобы не было скучно. Это еще можно понять, кое-как, наверное, и простить. Или… Но о таком исходе я пока старался не думать.

Время шло, они, кажется, и не думали расходиться. Более того, кажется, расположились в парке надолго. Даже кого-то из парней послали за вином, и через некоторое время он вернулся с пакетом. Все дружно загоготали.

Было темно, а в этом районе парка фонари не светили, поэтому я сначала с трудом различал Людку, а после вся группа слилась в одно шевелящееся хохочущее пятно. Но имелся в этом и плюс: меня, сидящего за кустом, также нелегко было заметить.

А они все пили, хохотали, курили… Изредка кто-нибудь отбегал в сторону. По нужде — понял я. Должно быть, и моя Людка точно так же раскорячилась однажды. Практически при всех.

Потом внезапно вся масса повалилась по дорожке. И снова шли неторопливо, враскачку. Я сумел подобраться ближе, чтобы различить Людку. И увидел ее под руку с каким-то уродом. Меня даже затошнило от ненависти — к ней, к нему, ко всей этой пьянющей ораве, к этому вечеру, к себе… Ноги ослабли, я едва не упал прямо в траву, но лишь каким-то чудом справился. И это был конец.

Конец всему, чем я жил последние месяцы. Тому волшебному первому вечеру, инею на ветках и на окнах троллейбуса, свету из окон ее подъезда, лестнице, на которой мы простояли не один зимний вечер, мыслям по дороге туда и обратно, мечтам под черным небом, нерешительности перед ощущением ее ладони в своей, морозному пару в такт друг другу, пушистым снежинкам во всем мире, красному закатному солнцу, стрелкам часов в ожидании встречи… В одну секунду наступил конец всему этому.

А мысли потом вдруг куда-то испарились. Осталась пустота и безразличие ко всему. Потому что теперь не было смысла ни в чем, так зачем же видеть и чувствовать?

Примерно через час бесцельного шатания по городу, все начали разбредаться по домам. Все это время я тряпичной куклой следовал за ними. Мыслей почти не было, я даже не мог до конца продумать происходившее, реальности не существовало, пространство сжалось до точки — в центре которой шли они.