Наталия Сова - Королевская книга

— Я сказала неправду — надо было как-то заманить вас сюда. От вас уже ничего не зависит.

Джайв неотрывно смотрела на меня с какой-то странной улыбкой. И под ее взглядом что-то начало проясняться в моей голове, что-то вырисовываться.

Я вдруг вспомнила, что видела точно такую же улыбку — в зеркале, в тот вечер, когда слушала в пустой квартире проникновенный голос, напевавший: «В далеком странствии твоем…» Улыбка брошенной женщины.

— О господи, — пробормотала я. — Вы с Серафимом… когда-то были вместе?

Будто не слыша, она продолжила:

— С некоторых пор я забочусь о том, чтобы ни один его проект не завершился успешно. Поскольку я сильнее, мне это удается. Вы увидите очередной провал.

— Вы не сильнее. Просто не гнушаетесь использовать запрещенные приемы.

— Существует масса способов вывести соперника из игры. Я выбрала самый грубый и болезненный. Ты пока не понимаешь. Поймешь позже, когда он завершит свою работу и вежливо попрощается с тобой. Я была автором, я была на твоем месте!

— А я — на твоем. От меня муж ушел…

Пронзительный взгляд Джайв на миг смягчился.

Но только на миг. Она откинулась на спинку кресла и с удовольствием произнесла:

— Меня это почему-то не удивляет.

— Надо же, как пафосно ты начала: территории, политика организаций, антикризисные программы, финал игры… — Я усмехнулась. — Столько слов, а все просто, оказывается — ревность, месть…

Она стремительно поднялась и, не оглядываясь, прошла к двери. Звук ее шагов отдалялся на лестнице, когда Олан наконец вышел из оцепенения и сказал:

— Все зло в мире от женщин.

— Не бойся, я с тобой, — ответила я.

— Я не боюсь! — не понял юмора и обиделся он.

Мы вышли на пустую площадку перед дверью и начали спускаться вниз.

Олан заозирался в тускнеющем свете. Я наблюдала, как он пробует ногой ступеньки и перегибается через перила, в точности повторяя мои давешние действия. Лицо его впервые обрело ясное выражение — недоумения и растерянности, глаза округлились.

— Ох-хт… — сказал он наконец.

Я согласно покивала, подтверждая, что все вполне серьезно. Олан перешел на шепот:

— Надо ее догнать.

Но догнать Джайв нам не удалось. У подножия лестницы нас поджидал тот самый, похожий на рептилию, безумный водитель машины, привезшей нас сюда. Он церемонно назвал меня по имени, объявил, что будет сопровождать нас, и повел куда-то, поминутно оглядываясь и совершая приглашающие жесты. Замок оказался куда больше «Замка», мы шли сложным маршрутом, минуя темные, холодные переходы, высокие залы и узкие лестницы. Эхо шагов было то нестерпимо гулким, то исчезало совсем, причем от размеров помещений это не зависело. Мы шли и шли, начало казаться, что замок представляет собой невозможную пространственную фигуру, как строения на рисунках Эшера, что наш путь зациклен и никогда не кончится. Но впереди неожиданно показался дневной свет и потянуло запахом невыпавшего снега.

Здесь было другое время суток и другой воздух — как бы чуть разреженный, тонкий, в нем пасмурный свет не был угрюмым, а предметы выглядели объемнее и четче. Вернее, так было не из-за воздуха, это было особое качество пространства. Я затруднялась назвать это качество каким-нибудь определенным словом, больше всего подошло бы — «чистота», но и оно не было окончательно верным. Мир вокруг был юным, и текло сквозь него молодое, не изношенное бесконечными повторениями зим и лет время. Я взглянула на свои руки — мне показалось, что они словно бы светятся изнутри, — а затем на Олана, и обмерла. Он был невероятно, сказочно красив. Черты лица нисколько не изменились, и дурацкая повязка на лбу, и вытертая кожаная куртка остались прежними, и я некоторое время смотрела на него, пытаясь понять, что же произошло. Он почувствовал мой взгляд, обернулся ко мне и выдохнул потрясенно: «Ох-хт!» Наверное, я тоже выглядела подобным образом. У меня улучшилось зрение и несказанно обострились все чувства. Казалось, стоит немного сосредоточиться — и я услышу, о чем думает Олан и что замышляет человек-рептилия.

Наш провожатый понимающе оглянулся на меня. Я выдержала его взгляд, и он едва заметно кивнул. Раздумывать над тем, что он хотел сказать своим кивком, было некогда — коридор вывел нас на открытую галерею, где стояли антарские королевские лучники числом не менее дюжины. Наше появление осталось почти незамеченным — они были целиком поглощены происходящим внизу. Человек-рептилия сделал последний приглашающий жест, мы с Оланом шагнули к перилам, и Олан тут же отпрянул, отталкивая меня в глубь галереи.

— Не смотри, — произнес он, почти не разжимая губ, — Ира, не смотри.

— Почему, почему?

Он все толкал меня прочь от перил, я силилась выглянуть у него из-за плеча. Понаблюдав за нами, Рептилия похлопал Олана по спине и сказал сухо:

— Не мешайте, юноша.

Олан смерил его взглядом, но сдерживать меня перестал. Я приблизилась к перилам и глянула вниз.

Они шли через пасмурную равнину, минуя болота и огибая прозрачные, рябящие на ветру озерца. Лес чернел далеко позади, у горизонта виднелась каемка снеговых туч, идущих с севера. Там, на севере, как сказал Горностай, простирались обширные болота, за которыми — далеко-далеко — было море.

— Здесь даже можно увидеть чаек, — говорил он, жадно оглядывая пустое небо.

Арнике никогда не доводилось быть на таком просторе, где долгий сильный ветер перехватывал дыхание, где тучи были огромными и быстрыми, а шаги — даже у Терна — маленькими: сколько ни иди, темная крепость, что видна на холме, почти не приближается.

— Ну вот и конец нашего путешествия, — сказал Горностай, — Даугтер. Самая невзрачная и самая знаменитая крепость в империи. Лет сорок тому назад ее владелец объявил войну королю Йоруму. Ту самую войну, с которой все началось — развал государства, другие войны, разорение, Великое Заклятье… Логично, что в этом самом месте мы все и закончим, то есть водворим на круги своя.

Арника чувствовала: он знает, что будет непросто, знает и внутренне пританцовывает в нетерпении. Знает это и Терн, спокойный и собранный, шагающий скользящим, длинным шагом. Может, тебе и видно сквозь меня будущее, а я так далеко не заглядываю, подумала она. Я смотрю, что есть сейчас. А что сейчас мы все трое как одно существо, мне очень даже нравится. Даже говорить между собой теперь ни к чему.

Горностай услышал ее мысли и будто назло принялся болтать вслух — рассказывать одну из своих диковинных историй, которые так Арнике нравились. Замок стоит без хозяина с тех самых пор, как его владелец отправился воевать с королем, был схвачен и казнен по обвинению в колдовстве, государственной измене и шпионаже в пользу Кардженгра. Вернее, сначала замок то и дело переходил из рук в руки, но ни один новый владелец там не прижился. Пошел слух, что люди не могут жить в этом проклятом месте, что хозяина его обвиняли в колдовстве вовсе не напрасно, и Даугтер остался пустовать. Потом опустела и вся округа, а затем и более дальние земли, и теперь на общем фоне он совершенно ничем не выделяется — разве что выглядит как новенький, в отличие от прочих.