Владимир Шитик - Слушайте звезды!

Он лениво нажал на клавишу. Раскинув руки, мертвец плавал в бассейне, и вокруг его тела расползалось мутное облако. Оглушительно прозвенел телефон. Куликов поднял трубку. Авария на линии, срочно вызывали дежурного мастера с рабочим. Он мельком взглянул на экран; там шли титры, и за ними — ему показалось вдруг — мертвец пошевелил одной рукой, потом другой и, не поднимая головы, поплыл к берегу. «Срочно требуется помощь», — говорили в трубке. Титры кончились, и экран засветился ровным светом. «Выезжайте немедленно», — сказали в трубке.

«Показалось, наверное, — подумал Куликов. — Совсем одурел от этих дежурств!» И он крикнул громко:

— Петренко! На выход! Ответом было молчание.

— Петренко, черт побери! — заорал Куликов.

Через минуту дежурный рабочий Петренко, сонный и помятый, явился из ямы под трамваем, где он спал на ворохе тряпок. Топчан внутри здания отсутствовал: спать на дежурстве было запрещено.

Петренко был невзрачный, щуплый мужичонка. Куликов дежурил с ним не первую ночь, но все как-то недосуг было поближе присмотреться — то ли оттого, что его вообще мало интересовали те, с кем он работал, то ли оттого, что сам Петренко был какой-то слишком уж неприметный. В своем пальтишке неопределенного цвета он появлялся всегда за несколько минут до начала дежурства, обычно несколько навеселе, менял пальто на старый казенный ватник и надолго исчезал. Когда последние рабочие уходили из парка и гас верхний свет, он приходил снова, сидел молча и хмуро некоторое время, потом говорил: «Ну, я пошел, что ли?» — и отправлялся спать. Если была к тому необходимость, Куликов будил его криками. Под каким из трамваев Петренко устроил себе лежбище, Куликов не знал, да и: не интересовался.

Когда через несколько часов он возвратился в парк, заступала уже дневная смена. Толик в своем далеко не новом «Москвиче», нервничая, поджидал его у каменной ограды.

— Ты что, сдурел? — выскочив из машины, набросился он на Куликова. — Уже начало девятого. Мне же еще до дома доехать, а потом сюда назад. Я же опоздаю.

— Ну прости, — устало сказал Куликов, — я не виноват: вызов.

«Отличный парень Толик! — думал он. — И видео дал, и на машине сам за ним приезжает. Другой бы ни за что на такое не согласился. А этот просто так, из дружбы только».

Они снесли в «Москвич» видео и телевизор. Но Толик не уезжал.

— Ты знаешь, — возбужденно тараторил он, облокотясь на распахнутую дверцу, — вчера «Интер» так «Баварию» отделал, что только писк стоял. Три гола, три гола на чужом поле!

Куликов равнодушно слушал. Сейчас он пойдет домой и выспится хоть, а завтра опять на работу, в этот проклятый парк, и дежурство ночное опять через неделю.

— Ну, пока! — сказал он Толику, дождавшись конца тирады. И пошлепал к дому по мокрому тротуару.

Про фильм в хлопотах он забыл совершенно.

Ровно неделю спустя, в четверг вечером, они с Толиком опять подкатили к желтой каменной ограде. Шел обычный для осени мелкий дождь, и едва освещенное здание трамвайного парка с пятью массивными воротами походило в темноте на необъятный сарай. Поверх ограды свешивал ветви мокрый тополь с редкими серыми скрученными в трубочку листьями.

Внутри здания постоянно гуляли сквозняки. Непрестанно открывались и закрывались ворота. Суетились рабочие, не снимавшие ватники даже в летнюю пору. Вечерняя смена уже подходила к концу, верхние лампы еще продолжали гореть, но свет их был мутным, и в здании, как всегда, царил полумрак.

Вдвоем с Толиком они отнесли и установили на столе видеомагнитофон и телевизор. Знакомый пятачок с облупившимся креслом вдруг напомнил Куликову прошлое дежурство, фильм и неожиданную его концовку. Куликов работал в административном корпусе, сюда в течение недели не заглядывал и о ненавистных дежурствах старался не вспоминать. А придя домой, он вообще ни о чем не думал, кроме того, что завтра опять на работу. Вечерами он валялся на диване и смотрел телевизор. Ушли в прошлое те счастливые институтские годы, когда он был полон энергии, бегал по лекториям, библиотекам, выставкам и мог простоять ночь за билетами в кинематограф.

«Деградировал я совсем, — эта мысль все чаще в последнее время приходила ему в голову. — Ничего, — успокаивал он себя, — вот соберу на видеомагнитофон и начну новую жизнь».

— Послушай-ка, — осторожно спросил он Толика, — ты, случаем, эту развлекуху с Бельмондо на днях не проглядывал?

— Да ну ее! — ответил Толик и вдруг добавил неуверенно: — Погоди! Нинка что-то болтала про конец. Что-то про труп. Погоди, погоди… Да нет, не помню. Вечно она что-нибудь придумает! — Он раздраженно махнул рукой.

«Вот номер!» — с удивлением подумал Куликов.

— Конечно, — ехидно сказал он. — Вот когда будет чемпионат мира! Ты как, все матчи записывать собираешься?

— Эх, два года еще почти, — вздохнул Толик. — Ну, я пошел? Утром заеду.

Когда в парке все стихло и Петренко, силясь ступать твердо, отправился под трамвай, Куликов подсел к видеомагнитофону. «Посмотрю сразу финал», — подумал он.

Лысый шел на Бельмондо, размахивая ломиком. Бельмондо увернулся, схватил на лету ломик и прижал лысого к перилам. Но сзади приближался еще один, похожий на мясника, с огромным ножом в руках. В невероятном прыжке, не отпуская лысого, Бельмондо отбросил его к противоположному краю балкона. Мясник оттолкнулся от перил и с рычанием двинулся назад, выставив лезвие. Бельмондо присел внезапно и, перекинув лысого через себя, прикрылся его телом. Лысый поник с ножом в животе и перестал сопротивляться. Подхватив ломик, Бельмондо обрушил его на голову растерявшегося мясника. Но тела лысого он не выпустил. «Что-то не так», — тревожно промелькнуло в голове у Куликова. Он не успел сообразить, что именно, как зазвенело стекло, и в окно просунулся ствол. Бельмондо в два прыжка, прикрываясь трупом, как щитом, оказался рядом. Не успел прогреметь выстрел, как в окно полетел труп лысого. За ним прыгнул в комнату и Бельмондо. С минуту оттуда раздавался грохот. Потом все стихло. Пошли титры. С подоконника соскочил живой и невредимый Бельмондо. Двумя пальцами он держал пару смятых белых перчаток. У края балкона он брезгливо поднял перчатки, оглядел их и скинул вниз. Потом встал на перила и ласточкой ринулся в голубой бассейн.

Куликов, обалдело уставясь в экран, словно окаменел в своем кресле. Нет, невероятно! С минуту он никак не мог опомниться. Наконец совладав с собой, с опаской потянулся к столу и нажал на клавишу. Экран потух. Стало слышно, как за стеной шелестит дождь.

— Петренко! — крикнул он. Вышло хрипло и негромко. «Нинка, ну конечно же, Нинка! — соображал он. — Подменила пленку, стерва! Попугать меня решила!»