Юрий Никитин - Сборник Русские идут!

Со стадиона донесся многоголосый шум. Он поморщился – дикари, мячик не нагоняются, но шум рос, голоса стали громче, появилась разноголосица, послышалась английская речь. Вернее, жутко исковерканная, оглупленная, пересыпанная таким диким жаргоном, что у него все перевернулось внутри. Воспитанный в специализированной школе с английским уклоном, он выучился читать и писать на английском еще в первом-втором классе, Шеридана читал в подлиннике, восторгался английской поэзией, и теперь всякий раз корежит, как на столе пыток, едва услышит эту жутко изуродованную речь. Впечатление такое, что некогда высокая цивилизация рухнула после некоего атомного удара, а по ее руинам бродят низколобые одичавшие потомки, сжимая в руках высокотехнологичное оружие.

Он видел, как на стадион высыпала группа солдат в юсовской униформе. Все орали, подпрыгивали, у многих в руках бутылки с пивом, вином, а один откупорил шампанское, видно, как хлещет пенистая струя. Все орут, визжат, поднимают к небу кулаки.

Русские солдаты остановили игру, слушали. Чернову показалось, что все как-то стали меньше ростом. Вообще рядом с американцами проигрывают в росте и весе. Хотя русские – это не вьетнамцы, но все же проигрывают. Если крепкие ребята в России умеют отмазаться от службы, остаются в охранных фирмах, телохранителях, то в проклятой Империи все здоровяки и уголовники стремятся и попадают именно в армию.

Настроение сразу испортилось, рифмы выпорхнули. А тут еще в его сторону пошел Вакуленко, потный и в пыли, туповатый сержант из Рязани. Чернов поспешно спрятал письмо в книгу.

– Что там стряслось?

Вакуленко рассерженно проскрипел:

– Сволочи… Брешут всякое…

Голос у него был сиплый, вечно простуженный, хотя последний раз Вакуленко болел всего лишь расстройством желудка, да и то в детстве.

– Что?

– Вроде они высадились на Дальнем Востоке!..

– Что? – вскрикнул Чернов.

– Их десант уже в Приморье, – объяснил Вакуленко раздраженно. – Черт, не понимаю…

Чернов поспешно вытащил из сумки крохотный приемник, врубил. На первой же волне поймал торопливый захлебывающийся голос:

– …экспедиционный корпус был с ликованием встречен местными жителями! В миротворцах все справедливо увидели единственную реальную защиту. Элитные части заняли оборону по берегу Амура, взяли под охрану мосты. Местное население помогает, чем может…

Оцепенев, оба дослушали до конца, а когда пошла бравурная музыка, Чернов торопливо поискал новости других станций, отыскал без труда: все информационные службы передавали сенсацию, комментировали, высказывали суждения, мнения специалистов, строили прогнозы дальнейшего развития событий…

– Ну не сволочи? – просипел Вакуленко.

Чернов ощутил, как сердце стиснула горечь. Сказал с трудом:

– Но это ведь… от китайцев. Ты ж слышал, они вот-вот перешли бы через мосты на нашу сторону!.. Да им и мосты ни к чему. Переплыть реку долго ли?.. На лодках, плотах… Эту массу не остановить…

– А юсовцы остановят? – спросил Вакуленко зло.

– Юсовцы? – переспросил Чернов. – Сам знаешь, что остановят. Они только на словах все о миролюбии да о невинной слезе ребенка! Ты ж видел, что они здесь бомбежками сделали. Мы трупы мирных жителей бульдозерами сгребали!.. Они могут не моргнув глазом и китайцев встретить пулеметным огнем, пусть там хоть одни бабы с детьми попрут. А вот мы – не решимся.

Вакуленко опустил голову. Лицо темнело, наливалось дурной кровью. Прошипел с ненавистью:

– Но что? Что с нами случилось?

– Вымираем, – ответил Чернов.

– Что ты сказал?

– Что слышал. Дело не в сокращении рождаемости, – ответил Чернов. – Мне дед говорил, что вырождаемость начинается с момента, когда свою шкуру начинают ценить выше, чем шкуру… или даже сердце своего народа.

На стадионе американские солдаты пустились в пляс. Хватали за руки и русских, приглашали разделить веселье, но те вырывались, пошли к скамейкам, как проигравшая команда футболистов.

Вечером Вакуленко напился, устроил безобразную драку с юсовцами. Старшие офицеры вмешались, погасили ссору. Вакуленко отправили на гауптвахту, а юсовцам мягко попеняли, что не стоит так уж бурно выражать свою радость. Русские медведи тупые, они не всегда понимают, что высадка в Приморье – это спасение для самих же русских. Ну тупые они, тупые! Принимайте это во внимание.

Утром все вроде бы успокоилось, но к полудню снова схлестнулись уже на стадионе. По расписанию в этот день русские миротворцы могли заниматься своим футболом, но американцы то ли перепутали день, то ли решили воспользоваться ситуацией, но заявились всей бейсбольной группой с полусотней болельщиков, таких же крепких и плечистых парней.

Угнетенные плохими вестями с родины, русские растерянно погалдели, как рассерженные гуси перед стадом быков, но благоразумно начали уступать поле. Юсовцы сперва тренировались на одной половине, разделили стадион по-братски, затем капитан их бейсбольной команды сказал бесцеремонно:

– Ладно, ребята! Вам сейчас разве до игры?.. Валите отсюда. Скажите спасибо, что мы вас еще и от албанцев защищаем!

Чернов стиснул зубы. Юсовец прав, албанцы русских ненавидят, постоянно пакостят, а иногда даже постреливают из темноты. Юсовцы в самом деле нередко становились между русскими отрядами миротворцев и разъяренными албанцами, гасили страсти.

– Значит, – спросил он, – теперь мы вам обязаны зад лизать?

Чернокожий сержант захохотал:

– Лизать не надо. Но подставить свой зад можешь! У нас многие белое мясо любят. Да и я не откажусь…

Чернов знал себя как интеллектуала и поэта. Он вырос сильным и крупным, заслуга крупных родителей, но в душе оставался зайчиком. Сейчас в черепе сверкнула красная молния. Он увидел изменившееся черное лицо с расширенными ноздрями, ударил в этот плоский нос, услышал страшный звериный визг, понял, что кричит он…

Как потом ему рассказали, драка завязалась сперва между ним и чернокожим сержантом, затем по всему полю. Он успел разбить негру нос и выбил передние зубы, после чего озверевший миротворец поверг его наземь двумя страшными ударами, а затем еще и поносил на носках, почти поднимая тяжелыми ударами ботинок в воздух.

На негра набросились наши, юсовцы с готовностью вступились за своих. После короткой схватки русских вышвырнули за пределы поля. Там они путались в кровавых соплях, грозились в бессильной ярости, ругались и вопили, а юсовцы, чтобы закрепить победу, сыграли два бейсбольных матча, а потом, когда пришла ночь, зажгли прожектора и вовсю гоняли в регби – здоровенные, накачанные, неутомимые, как настоящие боевые машины, нацеленные на победу.

Русские же до поздней ночи маялись в лазарете. Никто не обошелся без ссадин и кровоподтеков, у четверых были сломаны ребра, у Николаева треснула челюсть, а Семенчуку пришлось накладывать гипс на руку. У юсовцев, как удалось узнать, никто серьезно не пострадал, если не считать сержанта-негра, которому Чернов выбил зубы.