Константин Костин - Белое на белом

— Ты смотри, что творят, — простонал он.

— Да, — спокойно заметил Ксавье, — маршал великолепен во всем.

— Да при чем здесь маршал! Ты на девушек посмотри. Я месяц не видел никого, кроме своры мужчин, а они так бессовестно оголили плечи!

Вольф взглянул на танцующих. Цайт преувеличивал: в зале было прохладно и многие — да почти все — девушки и женщины прикрыли обнаженные по моде плечи тонкими накидками. Впрочем, на голодного курсанта белая кожа плеч и верха груди, просвечивающаяся сквозь полупрозрачную ткань, действовала еще сильнее, заводя и раззадоривая. Тут уже и сам Вольф почувствовал некоторое неудобство, как будто форменные штаны вдруг стали слегка тесноваты.

Йохан невозмутимо стоял у самой стены, глядя на короля. Его величество Леопольд Седьмой, сидел на троне, стоявшем на возвышении и милостиво — а может быть полусонно — оглядывал танцующих. Рядом с ним светился снежно-белым атласом пустующий трон королевы. К самому началу бала они опоздали, возможно, королева была, но потом ушла.

Говорят, король в любой момент может сойти с трона и начать танец с любой из женщин в зале — это считается знаком особой милости. Но от огромного как бегемот короля Леопольда ожидать такого подвига было по крайней мере глупо.

Мимо ребят проскользил в танце черный силуэт их командира. Старший сотник на мгновенье отвел взгляд от обмиравшей в восторге партнерши и подмигнул курсантам.

— Ну что ж… — Цайт поднес к губам бокал.

— Так-так-так, — произнес незнакомый голос.

К курсантам подошел странный человек: в изумрудно-зеленой одежде, в старинных башмаках с огромными пряжками, тоже изумрудными, в огромных зеленых очках.

— Юноши, без зазрения совести пьющие вино, — укоризненно покачал головой человек, — В мои времена ТАКОГО себе не позволяли.

Цайт смущенно убрал бокал. Вольф, который успел отпить пару глотков, покраснел, мучительно пытаясь понять, почему нельзя пить вино и кто это вообще такой.

— Я вижу, — человек посмотрел на Ксавье, невозмутимо облизнувшего ложечку от мороженого, — ваше воспитание оставляет желать лучшего. Вы даже не знаете, КТО перед вами!

— Ну почему же, — Ксавье отделил от вазочки еще один безукоризненный шарик, — Если я не ошибаюсь, вы — личный шут его королевского величества Николаус Фасбиндер.

Цайт поперхнулся и закашлялся.

— Шут?! — Вольф машинально схватился за рукоять шпаги.

— Но-но-но! Будете обижать меня — попрошу Леопольда, чтобы отдал вас мне в ученики.

Шут хихикнул и скрылся.

Возмущенный Вольф залпом отпил половину бокала. Цайт тоже поднес было вино к губам…

— Добрый вечер, молодые люди, — произнес приятный голос. Невысокий кругленький человек с доброй улыбкой смотрел на них. Несколько выжидательно.

— Курсанты Черной сотни, — первым сообразил Ксавье, — Вольф, Ксавье, Йохан, Цайт.

— Я вижу, меня вы не знаете, — человек улыбнулся еще раз, отчего Вольфу почему-то припомнилась пасека, — Королевский казначей. Прошу вас, не обращайте внимания на шута. Мерзкий человек с гнусными шутками. Но его величеству нравится, да, нравится…

Казначей оглядел курсантов, задержав взгляд на Йохане, заулыбался вовсе уж умильно и, слегка наклонив голову, скрылся в толпе.

— Что ему было нужно? — посмотрел на своих друзей Цайт. Те пожали плечами, про казначея они знали ровно столько же, сколько и сам Цайт.

«Все-таки надо выпить» — успел подумать он. Подумать успел, выпить — нет.

— Добрый вечер, молодые люди, — тихо произнесли рядом. Цайт вздрогнул.

Худой человек в черной одежде возник как будто из ниоткуда. Короткая стрижка, узкая ниточка бороды, огибающая подбородок, серые глаза, холодные, как полированная сталь.

Мэр Бранда. Ханс айн Грауфогель.

— Я вижу, вы не танцуете… — голос мэра был тих, но удивительным образом был прекрасно слышим сквозь играющую музыку, — Почему? Вы не любите танцевать? Или вам не нравится бал?

Курсанты дружно замотали головами. Дружно и молча. Последний вопрос звучал как обвинение в государственной измене.

— Нам приказали оставаться здесь, — Ксавье с неудовольствием почувствовал, что его голос дрожит.

— Приказали… — прошептал мэр, — Слушаться приказов, даже таких — хорошая черта, редко встречаемая в таком юном возрасте…

Он слегка покачнулся вправо-влево, как змея, гипнотизирующая жертву:

— Ну что ж, не буду вам мешать… Развлекайтесь. Когда еще можно повеселиться, как не в молодости…

Судя по интонациям, молодость мэр считал серьезным недостатком. Он посмотрел на замершего с бокалом в руках Цайта и по неподвижному лицу скользнула волна нервных импульсов.

— Не буду вам мешать… — повторил айн Грауфогель, отступая в толпу.

Цайт провел ладонью по вспотевшему лбу. Поднес ко рту бокал…

Перед глазами промелькнула темно-малиновая ряса. Рядом, совсем рядом прошагал кардинал Траум, глава церкви Шнееланда. Он мельком посмотрел на курсантов, особенно задержав взгляд на замершем с бокалом у рта Цайте.

Тот медленно опустил руку. Цайту начало казаться, что бокал проклят: стоит только захотеть из него выпить, как тут же появляется кто-то с вершин, так сказать, власти. Он затравленно оглянулся и схватил стоявший неподалеку на низком столике бокал Йохана. Все равно тот и не подумал пить. С двумя бокалами Цайт повернулся к залу…

Перед ним стоял незнакомый человек. Незнакомый, но, если судить по темно-синему мундиру с золотыми эполетами — в высоких чинах. Хотя и не военный.

— Мне кажется, — произнес он, глядя на Ксавье, — или…

— Я, — перебил тот, — курсант Черной Сотни. Мое имя — Ксавье. Моя фамилия — Черная Сотня.

— Ну да, — человек вежливо и немного печально улыбнулся, оглядывая всех четверых, — Люди без прошлого… Прошу прощения.

— Кто это был? — Цайт со стуком поставил бокалы на столик. Не сработало…

— Шнееландский министр земель Карл айн Шеленберг. Он знает меня по ПРОШЛОЙ жизни.

— А… — Вольф, который заворожено смотрел на девушек, повернулся было к Ксавье и замолчал. Хотя ему чертовки хотелось узнать, кем же был в прошлой жизни их товарищ, раз среди его знакомых водились министры.

Цайт нервно оглянулся и схватил бокал. Поднес его ко рту, почти ощутил на лице крошечные брызги от лопнувших пузырьков зекта…

Мимо опять прошел кардинал. На этот раз вдвоем со статным бородатым человеком, в котором только полнейший олух не узнал бы канцлера Айзеншена. Они оба недовольно посмотрели на бокал. Или Цайту уже так начало казаться. Он проводил взглядом темно-синюю и темно-малиновую спины и, отчаянно поднеся бокал ко рту, сделал глоток.

Музыка остановилась.

Герольды объявили перемену.

Вольф старательно пытаясь не смотреть на округлые белые плечи одной из танцевавших — вырез платья открывал их на ладонь ниже ключиц — и поэтому не заметил движения среди людей вокруг. Все расступались, как будто по направлению к курсантам двигался опасный хищник.