Джон Гальт - День, когда доллар умрёт

Лилан жутко устала и совсем не хотела заниматься этим вопросом до завтра. Она сняла свои маленькие восьмиугольные очки, положила их на столик для коктейлей и глубоко заглянула в глаза своей дочери и зятя. Затем она положила руку на колени Сэнди и заговорила: «Милая, та страна, которую мы знали и в которой выросли, несколько дней назад исчезла. Не знаю, вернётся ли она когда-нибудь. Тогда ночью Том, вполне вероятно, застал в „Уолмарте“ последний нормальный день для покупок на нашем веку. Теперь каждый мужчина, женщина, ребёнок, собака, кошка или какая другая тварь — сами за себя. Если вы не знаете и не доверяете соседям, мы должны подготовиться ко всему. Том, я посплю до трёх, после этого можешь меня разбудить», — мягко сказала Лилиан глубоким голосом, растягивая слова как любой житель Южной Джорджии. «А я что буду делать, мам? Это какая-то бессмыслица», — ошеломлённо сказал Том, чьё опьянение постепенно проходило. Теперь он невинно любопытствовал, о чём таком говорила Лилиан. «Ты дежуришь первый. Не стреляй, если нет прямой угрозы, и не вздумай заснуть. Сэнди, сделай ему два больших чайника кофе и сиди рядом, если потребуется», — на этот раз Лилиан говорила немного громче и твёрже, глядя на дочь сверлящим взглядом коричневых глаз. «Мама, а зачем нам дежурить?» — спросила Сэнди с тем же любопытством. На этот вопрос Лилиан вздохнула, взяла сумочку и достала револьвер.38 калибра в кобуре, протянув его Тому. Сэнди заговорила: «Мне кажется, идея не очень, учитывая, что он всё ещё может быть немного пьян, мам». Том одарил Сэнди злым взглядом.

«К твоему сведению, три с половиной часа на тридцатиградусном морозе с молотком, который постоянно бьёт тебя по пальцу, весьма неплохо отрезвляет, МИЛАЯ!» — многозначительно сказал он. Лилиан решила поиграть в миротворца и прервать эту маленькую перебранку, опять заговорив твёрдым голосом: «Тихо, вы оба, берегите силы. Том, иди, почисть одежду и прими холодный душ, чтобы проснуться. Сэнди, займись кофе. Я пошла спать. Следите за улицей и посматривайте через окно чёрного входа, не происходит ли чего необычного. Если что-то увидите, кричите. Вот коробка патронов для пистолета, не заряжай, пока не выйдешь из душа». Оба спорщика покраснели, как будто их отшлёпали, как четырёхлетних детей, покорно посмотрели на Лилиан, сказали «Да, мэм» и занялись своими делами. Лилиан поставила на стол коробку патронов, взяла очки, обняла Тома и Сэнди и пожелала им спокойной ночи. «Три утра, Том, не вздумай забыть. И оставь мне, пожалуйста, немного кофе», — это были её последние слова тем вечером перед тем, как она пошла в свободную спальню. Том ещё раз её обнял и пошёл в душ, Сэнди только покачала головой и двинула на кухню. «Интересно, чего она так волнуется», — раздумывала Сэнди, «половина домов в нашем районе либо брошена, либо изъята за долги».

Том выпрыгнул из-под струи холодной воды и быстро просох. Поскольку подогрев воды без газа не работал, ледяной душ мгновенно вывел его из себя. «Каким, чёрт побери, образом газ связан с болезнью нашего проклятого доллара?» — вслух поинтересовался он. Когда он надевал джинсы и майку, в спальню вошла Сэнди, сделав ему знак вести себя потише. «Мама уже спит, милый», — прошептала она. Том схватил теннисные кеды и вышел вместе с Сэнди на кухню, посмотрев на часы и отметив, что уже без двадцати двенадцать. На кухне он присел, надел кеды и посмотрел на жену, наливавшую ему в кружку горячий кофе. «Милая, у нас ведь не будет сегодня проблем с нашими соседями?» — обеспокоенно спросил он Сэнди. Она передала ему сахар и сказала: «Не думаю, дорогой. Мне страшно. Правда, очень страшно. Помнишь тех странных людей, которых мы две недели назад видели на улице? Для меня это уже чересчур, но ты ни в коем случае не должен спать», — сказала Сэнди, чьи глаза наполнялись слезами, будто она вот-вот расплачется. Том размешал в кружке сахар и, встал, чтобы обнять и успокоить жену. «Пора включить внимание», — сказал он, загоняя патроны в барабан револьвера, «Я постараюсь что-нибудь поймать по радио, которое она привезла, чтобы слушать. Ну и окна начну проверять. Давай-ка, погаси весь свет, кроме двух ночников на кухне».

Тому пришлось чуть-чуть привыкнуть к радио, однако, после того, как он случайно включил и выключил сигнал тревоги, он нашёл переключатель диапазонов и поставил его в положение АМ. Он настроился на 750 волну, по которой громко заиграла «Даблью-Эс-Би», но вместо повтора его любимого шоу, в эфире шла новая национальная программа «Америка за прошедший день», сухая, насколько это вообще возможно. «Фу, гадость», — пробормотал он Сэнди, — «Выбора у нас почти нет, эта передача идёт почти на всех станциях, которые я включаю. Видимо, придётся слушать этот мусор до тех пор, пока не утихнет вся эта чрезвычайная ситуация».

Фоном негромко играла какая-то невыразительная мягкая поп-музыка из 80 % — почти то же самое обычно звучит в лифтах. Том подошёл к фасадному окну и осмотрел сквозь щели жалюзи свою дворик и улицу за забором. Как будто уже по привычке, он скосил глаза на часы и увидел цифру 12:21. Он остановился, чтобы глотнуть кофе и пошёл к чёрному входу к своей жене. БУМ! БАХ! БУМ! Том услышал шум, в спешке поставил кофе на коктейльный столик, расплескав при этом половину, и побежал на кухню, чтобы посмотреть из окна, что же происходит. «Милая, ты что-нибудь видела?» — спросил он. Сэнди отрицательно покачала головой, тогда он выглянул из окна, выходящего на задний двор. Там, в свете фонарей, реагирующих на движение, он увидел то, что даже в мыслях не мог представить в качестве объекта для беспокойства во время этого кризиса. Со вздохом облегчения он понял, что надо было занести мусорные баки в гараж. Во дворе сидел голодный енот, оцепеневший на секунду от фонарей, загоревшихся, когда он пытался что-то ухватить. Он быстро пришёл в себя и убежал с добычей от мусорного бака. Сэнди улыбнулась, однако её мама, завязывавшая пояс халата, крикнула: «Что это, чёрт побери, было?» Том сказал: «Мама, возвращайтесь в кровать, это всего лишь енот. Пойду, занесу баки в гараж. Разбужу вас лучше в четыре часа, потому что спать мне уже совершенно не хочется». Она кивнула и пошла назад в спальню досматривать сны.

Том наконец-то открыл все самодельные замки, убрал с дороги баррикаду, положил в кобуру обойму и убедился, что она надёжно держится на поясе. Он сделал глубокий вдох, надел куртку и открыл чёрную дверь, с любопытством ожидая увидеть беспорядок, который устроило животное. Однако не менее любопытно ему было, сможет ли он увидеть или услышать что-нибудь на холме, вид на который открывался с его заднего двора. Его фонарик высветил разбросанный по всему участку мусор, который он начал собирать, осознав, что должен был подумать об этом, когда забивал досками окна. Когда он закончил уборку и оттащил баки через переднюю дверь в гараж, он заметил, что дым шёл из гораздо большего количества печных труб, чем обычно. Воздух наполнял запах горящего дуба и сосны. «Чёрт побери, жаль, что у меня нет печи дома», — подумал он. Когда он закрыл дверь в гараж, он посмотрел на северо-запад в сторону Атланты и заметил очень странное красное свечение на горизонте, будто бы там начинался лесной пожар. Проковыляв в дом, он отряхнул одежду, посмотрел на Сэнди, которая приняла выражение лица нетерпеливой жены и, не дав ей сказать ни слова, заговорил сам: «Всё, за енотами я убрал. Но к северо-западу от нас горит какой-то странный огонь или что-то в этом роде. Я поиграюсь с радио, попробую что-нибудь узнать, если кто-то передаёт местные новости».