Луи-Себастьен Мерсье - Год две тысячи четыреста сороковой

Построение «Года две тысячи четыреста сорокового» традиционно для произведений утопического жанра. Это роман-обозрение, в котором последовательно характеризуются все сферы жизни воображаемого общества — политическая система, государственное устройство, экономика, воспитание и образование, нравы и обычаи, внешний облик людей и т. д. Жизнь эта является герою романа постепенно, по мере того как он вновь открывает для себя родной Париж. Впечатления его обусловливают нарочитую хаотичность повествования: почти сразу же после своего чудесного превращения он попадает в лавку подержанного платья, где ему подбирают «современный» наряд; между тем посещение тронного зала, за которым следует рассказ о форме правления и наследнике престола, отнесено в заключительную часть романа.

Впрочем, повод для такого рассказа Мерсье удается найти далеко не всегда, и тогда его заменяет «наивный» вопрос недоумевающего героя. С вопросами он обращается к ученому старцу, который первоначально сопровождает его в прогулках по Парижу, а после неожиданного и в сущности необъясненного исчезновения старца (гл. 28) к различным должностным лицам, случайным спутникам или прохожим, с которыми его сталкивают обстоятельства. В последней же главе, где идет речь о разрушении Версаля, собеседником героя оказывается Людовик XIV, страдающий от тяжких угрызений совести и жестоко наказанный судьбой. Из подобных ответов и состоит бо́льшая часть романа.

Изредка прибегает Мерсье и к иным приемам: то он сообщает речи, услышанные на улице или в публичном собрании, то интерпретирует надписи, выбитые на фронтонах и стенах общественных зданий, а также на монументах, то, наконец, «приводит» выдержки из парижских газет 2440 г. — хронику французской и иностранной жизни.

Однако и это часто не удовлетворяет Мерсье: не нарушая повествования, не прерывая и не ломая его, писатель почти на каждой странице комментирует его, дополняет, иллюстрирует примерами из древней и новой истории и литературы, высказывает по ходу дела всевозможные соображения и предположения. Этот вынесенный в подстрочные примечания вспомогательный текст — своего рода «книга в книге» и притом книга совсем другого жанра, отчасти напоминающая знаменитые «Опыты» Монтеня.

Весьма сложна стилистическая ткань романа. Спокойное повествование нередко прерывается живописной картиной или поэтичным монологом. Особенно примечателен один такой фрагмент, включенный в главу «Похоронная процессия» и названный «Лунное затмение», — образец «ночного» (или «кладбищенского») жанра, распространившегося во Франции под воздействием «Ночных раздумий» Э. Юнга, в 1769 г. переведенных на французский язык Пьером Летурнером (с которым Мерсье связывала, между прочим, многолетняя тесная дружба). [297]Что же касается примечаний, то их тональность и форма колеблются почти непрерывно: фактическая справка соседствует с пространным рассуждением на отвлеченную тему, за анекдотом следует патетическое воззвание, максима предшествует подробному доказательству какой-либо идеи, рядом с забавной историей находится обширное извлечение из ученого труда, в прозу вкраплены стихотворные строки и т. д. Иными словами, Мерсье использует в своем романе широкий круг разнообразных выразительных средств, и выбор их определен в каждом конкретном случае стоящей перед ним общественной и литературной задачей.

«Год две тысячи четыреста сороковой» был напечатан анонимно. Несмотря на все старания, французскому посланнику в Амстердаме так и не удалось обнаружить его автора. [298]Само собой разумеется, что книга была немедленно запрещена. Однако, подобно многим другим «крамольным» сочинениям, роман вскоре получил известность во Франции: распространение изданий такого рода было налажено в ту пору превосходно, хотя и являлось делом отнюдь не безопасным. [299]

Откликов во французской печати роман Мерсье, естественно, не вызвал. Правда, существуют два отзыва на его первое лондонское издание (1771), увидевшие свет позднее. Один из них — очень лаконичный — принадлежал Матье-Франсуа де Мероберу, которому понравился лишь «благородный и возвышенный тон» предисловия. Остальное, по его мнению, было чем-то вроде Апокалипсиса и требовало подробного обсуждения. «Странным» показалось ему и название книги. [300]В другом отзыве роман характеризовался весьма обстоятельно. Против заключенной в книге «самой желчной критики всего на свете» автор отзыва не возражал, но положительная ее программа была, с его точки зрения, беспочвенной и нереальной. Для ее осуществления, пусть частичного, полагал он, следовало бы изменить человеческую природу. Он не находил это сочинение ни интересным, ни увлекательным; некоторого одобрения удостоился только его стиль. [301]

Печатные сообщения о «Годе две тысячи четыреста сороковом» появились в периодических изданиях на французском языке, выходивших вне Франции, — главным образом в Голландии. Гаагский журнал «Bibliothèque des sciences et des beaux-arts» называл анонимного автора книги «ревностнейшим другом добродетели и народа» и «явным врагом Откровения и нынешнего режима у него на родине», а самый роман — сочинением «смелым» и «необыкновенным», но несколько странным и далеко не всегда справедливым. [302]Весьма сочувственной была статья в амстердамской «Gazette littéraire de l’Europe». Автор статьи увидел в романе мечтания «честного человека» и «хорошего гражданина», наделенного чувствительным и отзывчивым сердцем. Пророчества Мерсье восхищали его ясностью, доступностью, они не выходили за пределы правдоподобия и основывались на принципах «здоровой и просвещенной философии»: «Он не возвещает ни гибели вселенной, ни знамений, ни чудес; он предсказывает реформу законов и нравов; он предлагает восприимчивым читателям заманчивую и приятную перспективу счастливого и радостного будущего, которым они не воспользуются, но которым могут воспользоваться их потомки». [303]

По всей вероятности, Мерсье не прошел мимо этих отзывов, и в таком случае он должен был испытать немалое удовлетворение. Однако в еще большей степени о полезности его труда свидетельствовал читательский успех книги, издания которой следовали одно за другим. Выходили они по преимуществу в Лондоне, как и прежде — анонимно и без ведома автора, с огорчением открывавшего в них добавления и искажения. К досаде Мерсье, отдельные фрагменты его романа вскоре перекочевали в сочинения других литераторов, например в трактат Ланжюине «Совершенный монарх» [304]и в знаменитую «Историю обеих Индий» аббата Рейналя. [305]Наконец, в качестве автора «Года две тысячи четыреста сорокового» называли то Руссо, то Дидро, то Вольтера, а иногда и второстепенных сочинителей, что не могло не раздражать Мерсье, лишенного возможности объявить о своем авторстве открыто. Стремясь обезопасить себя и свое детище от подобных посягательств, он в 1786 г. выпустил новое (опять-таки анонимное) издание романа, в предисловии к которому осудил все эти огорчительные нарушения авторской воли. Что же касается самого романа, то он из однотомного сделался трехтомным и сильно от этого пострадал: введенные в него 38 новых глав лишили его стройности, цельности, единства. Впрочем, Мерсье думал иначе: все дальнейшие издания «Года две тысячи четыреста сорокового» воспроизводили именно эту пространную редакцию и, кроме того, включали в качестве приложения один из самых известных его «снов» — «Железный человек». [306]