Андрей Валентинов - Нуар

— О чем ты, Рич? Почему — похоронят? Ты что, не с той ноги встал? Это, между прочим, не сказка, а чистая правда. Да-да-да! Разве мы не боролись? Да, мы боролись, мы спасали людей, мы помогали подполью, мы… Мы сражались с нацизмом, да! И даже если тебя… То есть, в любом случае я буду эту правду защищать. Да! Обещаю!

— Защищай, друг Даниэль, защищай. Только помни, что эта правда — про нас двоих, одного тебя она раздавит. И не обижайся, Даниэль, я не считаю тебя прирожденным предателем. Но человек слаб. Иногда ему страшно, иногда его прельщают соблазны. Так пусть эти восемнадцать депортированных станут твоими ангелами-хранителями и не позволят искуситься. Кстати, не пытайся искать бумаги, это очень вредно для твоего здоровья.

— Для нашего здоровья, Рич. Если я попаду в трибунал, от сказки… То есть, от нашей с тобой правды ничего не останется. Да! Уезжай и не беспокойся, твой друг Даниэль обо всем позаботится. И ничего не забудет.

— Даже про тот франк, что ты мне проспорил?

— Рич, иди к черту со своими шуточками! У меня от нашего разговора сердце схватило. Болит! Да! Вот… Вот здесь! И не смейся.

— Там селезенка. Не волнуйся, Даниэль, такие, как ты, живут сто лет, ничем не болея. Если, конечно, имеют хорошую память.

В кабинете пришлось снять не только шляпу, но и плащ. Странно, что ботинки оставили! Не кабинет — будуар пополам с музеем. Красный арабский ковер на весь пол, роскошные гардины на окнах, громадный стол темного дерева посередине. На стене слева — картина в тяжелой золоченой раме, «Эль-Джадира ночью» кисти Клода Берне. Луна на небе, луна на море, черный силуэт цитадели, паруса у пристани. Справа «Отдыхающий араб» самого Эжена Делакруа, оригинал ли, копия — не поймешь. Между окнами — портрет в полный рост, тоже масло и тоже в позолоченной раме. А ниже вазы со статуэтками, золотые медали под стеклом, два старинных мушкета в серебряной чеканке, кинжалы, сабли.

Ричард Грай уже бывал в этом кабинете, но всего пару раз — без серьезных причин беспокоить комиссара полиции незачем. Впервые переступив порог, бывший штабс-капитан прикинул, что здешняя обстановка напоминает даже не музей, а лавку скупщика краденого. Местные начальнички, как видно, не привыкли стесняться.

При друге Даниэле в кабинете ничего не изменилось, кроме, естественно, портрета. Вместо сурового маршала — носатый генерал, чем-то похожий на крепко побитого, а оттого и весьма рассерженного петуха. Когда Ричард Грай уезжал, петух был небольшим и черно-белым, теперь же вырос и расцвел красками.

— Сюда, мсье, за этот столик, — все тот же усатый «ажан» поспешил пододвинуть стул. — Садитесь и делайте вид, что газетку читаете. И, пожалуйста, ничего не говорите. Вообще ничего, не здоровайтесь даже.

Прежде чем сесть, бывший штабс-капитан поглядел на ковер. Пятно все-таки осталось, пусть и не слишком заметное. Прежний комиссар закончил свои дни именно здесь. Труп упал головой к левой стене. Кровь растеклась большой неровной лужей, Прюдом едва не испачкал ботинок, выругался шепотом, потом перекрестился… Сейф оказался спрятан за гардиной, у Даниэля тряслись руки, и открывать пришлось Арнольду.

И пахло гадко. Так, что и вспоминать не хочется.

— Кофе, мсье Грай.

— Благодарю. Признаться, заждался.

Усач улыбнулся не без гордости. Обещал человеку кофе — принес. Служба есть служба!

— Двое их там, — негромко проговорил он. — Военный и дама. Час назад из Касабланки приехали. В гостиницу — и сразу сюда.

Ричард Грай кивнул, но уже молча. Если уж просили ничего не говорить…

«Ажан» еще немного потоптался, затем не слишком умело щелкнул каблуками и был таков. Негромко хлопнула дверь. Бывший штабс-капитан покосился на портрет де Голля, но генерал сделал вид, что они не знакомы. Ричард Грай, пожав плечами, развернул газету, убедился, что она — позапрошлогодняя, и вдруг с полной ясностью понял, что и в самом деле прибыл вовремя. Тот, чьей волей он оказался на борту корабля-призрака, рассчитал все с точностью до минуты. Друг Даниэль прав, придется огребать по полной, с процентами и бонусами. Именно этого он хотел избежать, уезжая на Корсику, а после — в альпийские предгорья. Но побег не удался. Его заставили вернуться — в нужное время и в нужное место, чтобы увидеть в гостиничном зеркале своего Черного человека — и чтобы попасть сюда, к плохо замытому кровавому пятну.

А еще он прикинул, что особой разницы между бывшим белым офицером Родионом Гравицким и смешной девушкой из «сонной» гравюры нет. Вопрос в масштабе, в размерах отведенной им части Мультиверса, но отнюдь не в принципе. Ее мир со сказочными разбойниками и страшными сказками столь же реален, как и этот, серо-черный, из которого ему не позволено уйти, А еще разница в искренности, самой обычной, человеческой. «Я чем-то обидела молодого господина?» Для «господина» же эта черноглазая — даже не лягушка на лабораторном столе. Лягушка по крайней мере реальна, ей и посочувствовать можно.

«Здравствуйте, коллега! Надеюсь, этот простенький сон вам понравится…» Нет, ему не нравились разрезанные лягушки.

— …Сюда, сюда! Заходите, прошу. Прямо к столу, без всяких церемоний, мы здесь, в провинции, люди простые.

Ричард Грай поспешил взять в руки газету. Поднять повыше… Немного правее… Комиссаром Прюдомом он уже успел налюбоваться, остальных же сперва лучше послушать.

— К столу! К столу, пожалуйста!.. Так вот, мадам, убедительно прошу перевести слово в слово. Администрация Французской Африки и полиция Эль-Джадиры в моем лице пунктуально и точно соблюдают все подписанные соглашения. Да, да! Ни о каком саботаже и тем более укрывательстве не может быть и речи!..

Бывший штабс-капитан невольно улыбнулся. Друг Даниэль как всегда убедителен, с непривычки и поверить можно. Женщина, стало быть, переводчик…

— Он все о том же, товарищ майор. Юлит! Спросите его прямо в лоб, понаблюдаем.

Пальцы, сжимавшие газету, дрогнули. Русский переводчик! И, кажется, не просто переводчик. И даже не просто переводчица.

— Садиться не будем, капитан. О-о-от… Переведите ему…

Военный и дама… С дамой все ясно, осталось послушать военного. Ричард Грай с трудом удержался, чтобы не разжать пальцы, сжимавшие старую бумагу. И так понятно: стол, как положено, Т-образный, гости стоят у нижней черточки слева, всего в нескольких шагах.

— Господин начальник полиции! Как сказал великий вождь советского народа, верховный главнокомандующий Красной армии товарищ Сталин, советский народ не ставит перед собой задачу уничтожения Германии, но преследует цель ликвидации фашистского государства, о-о-от… И его вдохновителей, уничтожения гитлеровской армии, разрушения ненавистного «нового порядка» в Европе и… О-о-от… И наказания его создателей…