Элли Каунди - Сплетенные судьбами

Он любил этот звук.

Когда отец рассказывал свои истории, он стирал границы между реальностью и вымыслом. - В каком-то смысле, они все правдивы, - говорил он, когда мама дразнила его за это.

- Но местечко в ущелье реально? - постоянно спрашивал я, чтобы быть уверенным. - Истории о нем это правда?

- Да, - подтверждал он. - И когда-нибудь я отведу тебя туда. Ты сам все увидишь.

И вот, когда оно появляется перед нами в следующем изгибе ущелья, я запинаюсь, не в силах поверить. Оно здесь, как и рассказывал отец, поселение в самой широкой части ущелья.

Чувство нереальности происходящего накрывает меня, подобно вечерней заре, разливающейся по стенам каньона. Местечко выглядит точно так, как описывал отец, после того, как впервые побывал здесь:

Солнце склонилось к горизонту и окрасило все в золотистые тона: мост, здания, людей, даже меня. Я не верил, что это место реально, хотя и слышал о нем на протяжении многих лет. Позднее, когда фермеры учили меня письму, я чувствовал то же самое. Как будто солнце всегда сияло за моей спиной.

Зимний солнечный свет разливает оранжево-золотистое зарево на дома и мост перед нами.

- Вот оно, - говорю я.

- Оно реально, - откликается Вик.

Элай сияет от радости.

Здания перед нами группируются, потом разделяются на части, огибая реку или каменный вал. Дома. Более крупные здания. Крохотные огороды, разбитые в наиболее широких местах ущелья. Но чего-то не хватает. Людей. Стоит абсолютная тишина. Вик бросает на меня взгляд. Он чувствует то же самое.

- Мы опоздали, - говорю я. - Они уже ушли.

Это произошло совсем недавно. Я вижу их следы здесь и там.

Также замечаю признаки того, что они были готовы уйти. Это не было поспешным бегством, они собирались с тщательностью. С изогнутых черных яблонь собран урожай; всего несколько оставшихся золотистых яблок, по-прежнему, переливаются, свешиваясь с ветвей. Большая часть фермерского оснащения исчезла - предполагаю, что все разобрали и увезли с собой. Осталось только несколько ржавых деталей.

- Куда же они ушли? - спрашивает Элай.

- Я не знаю, - отвечаю ему.

Остался ли хоть кто-то за пределами Общества?

Мы пересекаем посадки тополей на берегу ручья. Чуть дальше с краю растет небольшое тонкое деревце.

- Подождите, - говорю я остальным. – Я не долго.

Я делаю неглубокие надрезы - не хочу поранить дерево. Аккуратно вырезаю ее имя на стволе, вспоминая, как и всегда, о том, как держал ее руку в своей и учил писать. Пока я работаю, Вик и Элай хранят молчание. Они ждут.

Закончив, я отхожу на шаг назад и оглядываю дерево.

Неглубокие корни. Песчаная почва. Серая потрескавшаяся кора. Листва давно осыпалась, но ее имя, по-прежнему, прекрасно выглядит для меня.

Нас всех тянет к домам. Кажется, так много времени прошло с тех пор, как мы видели места, построенные настоящими людьми, действительно живущими там. Дома строились из кусков песчаника или старого серого дерева и уже основательно подверглись атмосферному влиянию. Элай взбирается по ступеням одного из них. Мы с Виком идем следом.

- Кай, - восклицает Элай, как только мы зашли внутрь. - Гляди .

То, что я вижу, заставляет меня пересмотреть свое мнение. Возможно, в их уходе была доля поспешности. Иначе, как бы они могли оставить свои жилища в таком состоянии? Эти стены говорят о спешке. О нехватке времени. Они полностью покрыты рисунками, и, если бы у фермеров было достаточно времени, то они обязательно отмыли бы стены дочиста. На них слишком много сказано и показано.

В этом доме мы видим нарисованную в небе лодку, качающуюся на подушке из белых облаков. Художник написал свое имя в углу комнаты. Буквы подтверждают, что рисунки – мысли – принадлежат ему. Хотя я искал это место все прошедшие дни, все равно дыхание перехватывает.

В этом местечке он учился.

Писать.

И рисовать.

- Давайте останемся здесь? - предлагает Элай. - У них есть кровати. Мы могли бы поселиться здесь навсегда.

- А ты не забыл кое-что? - спрашивает его Вик. - Люди, которые жили здесь, ушли по какой-то причине.

Я киваю. - Нам нужно найти карту и немного еды и валить отсюда. Давайте проверим, что там в пещерах.

Мы заглядываем во все пещеры в стенах каньона. Некоторые из них разрисованы, как в домах, но мы не находим ни одного клочка бумаги.

Они научили его писать. Они знали, как. Куда же тогда они могли подевать свои слова? Не унесли же всё с собой. Почти стемнело, и краски рисунков блекнут в исчезающем свете дня. Я разглядываю стены пещеры, которую мы обыскиваем в данный момент.

- Вот этот какой-то странный, - произносит Элай, глядя на рисунок. - В нем чего-то не хватает.

Он включает фонарик и светит им. Вода порядком попортила стены, сохранив только верхушку рисунка – часть женской головы. Можно было разглядеть только ее глаза и лоб. - Она похожа на мою маму, - тихо говорит Элай.

Обернувшись, я с удивлением гляжу на него. Потому что именно это слово снова и снова крутится в моих мыслях, хотя моей мамы здесь никогда не было. Я спрашиваю себя, так же это слово, мама , опасно для Элая, как для меня? Возможно, оно даже опаснее, чем слово отец . Потому что по отношению к ней я не ощущаю никакой злости. Только чувство потери, а с ним невозможно бороться так же легко.

- Мне кажется, я знаю, где они могли спрятать свои карты, - внезапно говорит Элай. Подобного лукавства я раньше не замечал в его взгляде. Хотелось бы, чтобы он не нравился мне так сильно, и вовсе не потому, что он напоминает мне Брэма, а потому, что напоминает меня самого. Мне было примерно столько же лет, когда я украл красные таблетки из дома Кэрроу.

Живя в Ории, мне казалось странным, что дома и рабочие места и транспорт могут быть переполнены людьми в одно и то же время. Меня нервировало такое хаотичное движение толпы. Сидя дома, я представлял, что улицы это сухие ущелья, а люди – вода после дождя, которая превращает пересохшие русла в потоки. Я говорил себе, что эти люди в своих серо-голубых одеждах не что иное, как движение сил природы.

Но это не приносило мне никакой пользы. Я оказался затерян в одном из Городков, в одном из подобных многочисленных мест этой страны.

Ксандер видел, как я использую компас, пытаясь отыскать путь домой. Он пригрозил донести Патрику о том, что я храню такую вещь, если не украду для него немного красных таблеток.

В то время Ксандеру уже должно было быть известно, что я Отклоненный. Я не знал, как бы он смог наябедничать так быстро, и позже мы не затрагивали эту тему. Но все это уже не важно. Урок был хорошим. Не притворяться, что места похожи друг на друга или имеют схожие черты. А просто смотреть, какие они есть в действительности.

- Где, Элай? - спрашиваю я.