Элли Каунди - Сплетенные судьбами

- Они оставили слишком много , - шепчет Элай.

- Просто не смогли унести все, - говорю я. - Думаю, они взяли с собой лучшее из всего.

- Может быть, у них был датапод, - предполагает Вик. - Они могли перенести на него информацию с книг.

- Возможно, - отвечаю я. Но все же задумываюсь, насколько трудно им было оставить оригинал и не взять с собой. Знания, хранящиеся в этой пещере, бесценны, особенно в их первоначальном виде. И ведь их предки сумели сохранить оригинал. Наверно, сложно было бросить всё и уйти.

В центре помещения стоит столик, сделанный из небольших кусков древесины, которые, видимо, пронесли через вход в пещеру и уже внутри сколотили в единое целое. Здесь, как и в самом местечке, ощущается особая тщательность в оформлении. Каждая вещь кажется наполненной смыслом. Это не Общество бросило все им в руки. Это они трудились, отыскивали материал и сами создавали.

Луч фонарика скользит по поверхности стола и по чаше, выдолбленной из куска дерева и наполненной угольными карандашами.

Протягиваю руку внутрь и беру один. Карандаш оставляет тонкую черную полосу на руке. Эти карандаши напоминают мне о тех приспособлениях, которые я сделал, чтобы иметь возможность писать, там, в Городке. Каждый раз, бывая на Холме, я подбирал кусочки дерева, или находил отломанные веточки клена на улицах Городка. Я связывал их в пучок и опускал в контейнер для сжигания мусора, чтобы обуглить концы и иметь возможность что-то написать или нарисовать. Однажды, когда мне понадобился красный цвет, я сорвал с цветочной клумбы несколько лепестков петунии кроваво-красного цвета и нарисовал руки чиновника, мои руки и солнце.

- Гляди, - произносит Вик позади меня. Он наткнулся на коробку с картами и вытащил несколько экземпляров наружу. Мягкий свет фонарика изменяет бумагу, придавая ей более древний вид, чем есть на самом деле. Мы проглядываем карты, пока не находим одну, на которой, как я понял, изображен Каньон.

- Вот оно, - говорю я, расстилая карту на столе. Мы все склоняемся над ней. - Вот наше ущелье, - я указываю на точку, но глаза скользят по рисунку соседнего ущелья. Это место отмечено жирными черными крестами, подобно ряду стежков. Интересно, что бы они могли означать. Мне захотелось перерисовать эту карту . Гораздо легче было бы нарисовать, как я представляю себе мир, чем пытаться выяснить, каким он является на самом деле.

- Хотел бы я уметь писать, - вздыхает Элай, и я сожалею о том, что не хватило времени научить его. Может, когда-нибудь. Но сейчас нам нужно продолжать двигаться.

- Она прекрасна, - говорит Элай, осторожно поглаживая карту. – Ее стиль совсем не похож на наше рисование на скринах Общества.

- Я знаю, - отвечаю ему. Кто бы ни создал эту карту, он был настоящим художником. Цвета и масштаб всех изображений подогнаны друг к другу просто идеально.

- А ты умеешь рисовать? - спрашивает Элай.

- Чуть-чуть, - отвечаю я.

- А как?

- Моя мама научилась сама, а потом научила и меня, - рассказываю ему. - Отец приходил сюда и торговал с фермерами. Однажды он принес маме кисточку для рисования. Настоящую. Но не смог достать ни одной краски. Он каждый раз хотел принести немного, но так и не сделал этого.

- Значит, она не смогла рисовать красками, - разочарованно произносит Элай.

- Нет, - отвечаю я. - Смогла. Она рисовала водяными красками на скалах. - Я вспоминаю о тех старых надрезах в небольшой расселине рядом с нашим домом. Сейчас я задумываюсь, может именно там ей пришла в голову идея писать на камнях. Но она применяла разноцветную воду, и ее штрихи всегда были мягкими. - Ее рисунки каждый раз высыхали и выветривались на воздухе.

- Тогда как ты узнавал, что там было нарисовано? - интересуется Элай.

- Я успевал увидеть их до того, как они высыхали, - поясняю я. - Они были прекрасны.

Элай и Вик смолкают, а я уверен, что они не поверили мне. Должно быть, они думают, что я все сочинил и вспоминаю картины, которые хотел бы увидеть. Но я говорю правду. Ее рисунки практически жили своей жизнью – они сияли и исчезали и появлялись снова под ее руками. Они были прекрасны всегда, и потому, как выглядели, пока жили, и потому, что никогда не сохранялись надолго.

- Неважно, - говорю я. - Вот здесь есть выход наружу. - Я показываю им, как тянется это ущелье по равнине, на противоположной стороне от того места, где мы заходили. Если судить по карте, там гораздо больше растительности и еще один ручей, крупнее, чем тот, что в этом ущелье. Горы на той стороне равнины помечены маленькими темными домиками, которые я принимаю за поселения или убежища. Именно таким значком фермеры обозначали свое собственное местечко на карте. А за ними, к северу от гор, находится пространство, отмеченное, как ОБЩЕСТВО. Одна из Приграничных областей. - Думаю, нам понадобится два или три дня, чтобы достичь равнины. И еще пару дней, чтобы пересечь ее и добраться до гор.

- Там есть ручей, - говорит Вик, его взор проясняется, когда он изучает карту. - Жаль, что мы не можем использовать одну из лодок фермеров и спуститься по нему.

- Мы могли бы попробовать, - отвечаю я. - Но думаю, что нам лучше выбрать горы, так как там есть поселение. И мы не знаем, куда ведет этот ручей. - Горы нарисованы в самой верхней части карты; а ручей убегает вниз и теряется на противоположном краю бумаги.

- Ты прав, - соглашается Вик. - Но мы могли бы делать остановки, чтобы порыбачить. Копченая рыба долго хранится.

Я пододвигаю карту ближе к Элаю. - А ты что думаешь? - спрашиваю его.

- Давайте поступим так, - и Элай тычет пальцем на темный домик в горах. - Надеюсь, что фермеры будут там. Хотелось бы встретиться с ними.

- Что нам еще нужно взять с собой? - спрашивает Вик, просматривая книги.

- Посмотрим утром, - предлагаю я. По каким-то причинам, аккуратно сложенные и брошенные книги вгоняют меня в тоску. Утомляют. Если бы Кассия была здесь, со мной. Она бы перевернула каждую страницу, прочитала каждое слово. Я закрываю глаза и рисую ее портрет в приглушенном свете пещеры, ее сияющие глаза, ее улыбку. Это смутное воспоминание должно стать отчетливее, когда я приближусь к тому, чтобы увидеть ее снова. У нас есть карта, но расстояние, которое требуется пройти, кажется почти непреодолимым.

- Теперь нам нужно поспать, - говорю я, отгоняя прочь сомнения. В них нет никакого проку. - Мы выдвинемся, как только начнет светать.

Я поворачиваюсь к Элаю. - Что думаешь? Хочешь спуститься вниз и спать в тех домиках? Там есть кровати.

- Нет, - отказывается Элай, сворачиваясь калачиком на полу. - Давайте останемся здесь.

Я понимаю почему. Посреди ночи в этом заброшенном местечке чувствуешь себя беззащитным – перед рекой, одиночеством, поселившимся здесь после ухода фермеров – и перед призрачными глазами и руками оставленных рисунков. А здесь, в пещере, где они сохранили в безопасности вещи, кажется, что и мы тоже будем защищены.