Элли Каунди - Сплетенные судьбами

Я постоянно видел своих родителей целующимися. Помню однажды, как отец только что вернулся домой из ущелий. Мама стояла, занимаясь рисованием. Он обнял ее, а она рассмеялась и прочертила полоску воды на его щеке, оставив блестящий след. Когда они поцеловались, мама обвила его руками, и кисточка упала на землю.

Отец поступил очень правильно, отправив ту страничку Маркхемам. Если бы он этого не сделал, Патрик мог бы никогда не узнать об архивистах, и не смог бы подсказать мне, как связаться с ними в Ории. И мы бы ни за что не получили тот старый скрайб, а я не научился сортировать и торговаться. И я не подарил бы Кассии то стихотворение на ее день рождения.

Я больше не могу ждать, нужно отметить уход моих родителей.

Осторожно, стараясь ни на кого не наступить, я нащупываю дорогу на выход из пещеры. У меня не занимает много времени, чтобы найти то, что лежало в рюкзаке – те краски, которые собрал для меня Элай. И кисточка. Мои пальцы сжимаются вокруг ее щетинок.

Я открываю баночки с красками и выставляю их в ряд. Вытягиваю руку, чтобы убедиться, что передо мной есть стена.

А затем окунаю кисть и делаю мазок над своей головой на стене пещеры. Чувствую, как брызги краски отскакивают мне на лицо.

В ожидании рассвета, я рисую мир, и родителей в центре его. Маму. Папу. Рисунок, где она наблюдает за восходом солнца. Рисунок, где он учит мальчика писать. Может быть, меня. Я не могу точно сказать в такой темноте.

Я рисую ручей Вика.

Наконец, я рисую Кассию.

Как много нам удается показать людям, которых мы любим?

Какие эпизоды моей жизни мне нужно раскрыть, вырезать и положить перед ней? Достаточно ли этого будет для того, чтобы она поняла, кем я являюсь?

Должен ли я сказать ей, что там, в Городке, я иногда завидовал и обижался на то, что был не таким, как все? Что я желал быть Ксандером или любым из тех мальчиков, которые могли продолжать ходить в школу, и которые в итоге могли иметь шанс быть Обрученными с нею?

Рассказать ли ей о той ночи, когда я повернулся спиной к остальным приманкам и взял с собой только Вика и Элая? Вика, потому что я знал – он поможет нам выжить, Элая – чтобы успокоить совесть.

Я должен сказать ей правду, но ведь я даже не говорил об этом с самим собой.

Руки начинают трястись.

В тот день, когда погибли родители, я был на плато, один. Я видел, как велся обстрел. И только потом побежал искать их. Это правда.

Когда я увидел первые тела, мне стало плохо. Меня вырвало. А потом я заметил, что некоторые выжили. Не люди, а предметы. Ботинок здесь. Целая, завернутая в фольгу порция еды там. Кисточка с чистой щетиной. Я поднял ее.

Теперь я вспомнил. О чем лгал самому себе все это время.

После того, как я подобрал кисть и огляделся кругом, и увидел своих мертвых родителей, лежащих на земле, я даже не попытался перенести их. Я не сжег тела.

Я увидел их и убежал.

Я просыпаюсь первой. Лучик солнца пробивается через дверь пещеры, и я с удивлением гляжу на остальных, как же они еще не заметили яркого света и отсутствие дождя.

Оглядывая Кая и Элая и Хантера, я думаю о том, сколько же у них невидимых глазу ран. Сколько их можно насчитать на сердце, в мозгу, в костях? Как мы еще держимся? Удивляюсь я. Что дает нам силы двигаться дальше?

Когда я выхожу из пещеры, небо ослепляет меня. Я поднимаю руку и прикрываю глаза от солнца в таком же жесте, как это делал Кай. А когда снова опускаю руку, на секунду думаю, что оставила след от большого пальца, отпечаток из волнистых темных линий, запачкавших небо. Затем след начинает двигаться и изменяться, и я понимаю, что это не витки моих пальцев, а кружащая стая птиц, крохотных, летящих высоко над землей. Я смеюсь над своей наивностью, думая, что могла оставить отпечаток на небе.

Когда я разворачиваюсь, чтобы разбудить остальных, дыхание резко перехватывает.

Пока мы спали, он рисовал. Быстрыми, легкими мазками; в спешке разбрызгивая краску.

Он покрыл заднюю стену пещеры реками звезд. Он создал мир скал, деревьев и холмов. Он нарисовал и ручей, неподвижный и стремительный одновременно, с отпечатками следов по берегам. И могилу, отмеченную надгробным камнем в форме рыбы, чья чешуя не в состоянии отразить солнечный свет.

А в центре он нарисовал своих родителей.

Рисуя в темноте, он не мог видеть. Сюжеты смешиваются и наползают один на другой. Цвета иногда необычны. Зеленое небо, голубые камни. И я, стоящая там же в платье.

Его он раскрасил красным цветом.

Солнце так накаляет лодку, что до нее невозможно дотронуться. Мои руки покраснели, и я надеюсь, что она ничего не заметит. Я больше не хочу вспоминать о том дне, когда она сортировала меня. Что сделано, то сделано. Нужно двигаться дальше.

Я надеюсь, что она думает так же, только не спрашиваю у нее об этом. Во-первых, потому что я просто не могу, – мы все идем, растянувшись цепочкой по узкой тропинке, и каждый может услышать – а, во-вторых, я слишком устал, чтобы подбирать слова. Кассия, Инди и Элай помогают нам с Хантером нести наш груз, но мои мышцы все равно горят и ноют.

Солнце медленно плывет по небу, а на горизонте кучкуются облака.

Я даже не знаю, что было бы лучше для нас – жара или дождь. Дождь затруднит движение, но зато смоет все следы. Теперь мы балансируем на другой тонкой линии для того, чтобы выжить. Но я сделал все от меня зависящее, чтобы быть уверенным, что Кассия идет по правильной стороне этой линии. Для этого и нужна лодка.

Время от времени она оказывается полезной и на суше – когда местами тропа становится непроходимой от грязи и слишком размытой, чтобы идти, мы опускаем лодку, переходим по ней и снова поднимаем на руки. После себя она оставляет длинные узкие следы на тропе. Я бы рассмеялся этому, если бы не был таким уставшим. О чем подумает Общество, когда увидит эти следы? Что что-то огромное спустилось с неба, подобрало нас и шагало, унося нас из Каньона?

Вечером мы разобьем лагерь. Тогда-то я и поговорю с ней. Ближе к ночи я найду, что сказать. А сейчас я слишком устал, чтобы думать о том, как привести все к лучшему результату.

Мы наверстываем время, упущенное вчерашним днем. Никто не заикается об отдыхе. Мы все упрямо движемся вперед, на ходу перехватывая глоток воды или кусок хлеба. Мы почти достигли края Каньона, когда на землю опускаются сумерки и снова начинает капать дождь.

Хантер останавливается и опускает свою сторону лодки на землю. Я делаю то же самое. Он оглядывается на Каньон, оставшийся позади. – Мы должны идти дальше, - говорит он.

- Но уже почти стемнело, - отвечает Элай.

Хантер трясет головой. – Мы теряем время. Ничто не помешает им выбраться из Каверны, как только они поймут, что там произошло. А что, если у них есть мини-порты? Они вызовут людей и обстреляют нас, пока мы будем переходить через равнину.