Чайна Мьевиль - Город и город

— Того, кто стрелял, ничто ни с чем не связывает. — Это вступил ещё один, говоривший по-иллитански.

— Хорошо, — пожимая плечами, сказал я по-бещельски. — Значит, это был просто случайный, очень удачливый правый экстремист. Как скажете. Или, может, вы думаете, что это странники?

Никто из них не отрицал существования легендарных межпространственных беженцев-мародёров.

— Они использовали Махалию, а когда получили от неё всё, чего хотели, убили её. Потом убили Иоланду, причём именно таким способом, чтобы вы не могли их преследовать. Как будто ни в Бещеле, ни в Уль-Коме, ни где-либо ещё они ничего, кроме Бреши, не боятся.

— Но, — на меня наставила палец какая-то женщина, — подумайте, что вы сами натворили.

— Совершил брешь? — Я предоставил им возможность участвовать в этой войне, что бы она собой ни представляла. — Да. Что знала Махалия? Она выяснила кое-что о том, что они планировали. Вот они и убили её.

Через окно меня освещали смешанные ночные мерцания Уль-Комы и Бещеля. Зловещую свою речь я обращал к растущей аудитории людей Бреши, чьи лица походили на совиные.

На ночь меня заперли. Я читал комментарии Махалии. Различал их фазы, хотя в хронологии не было никакого соответствия с последовательностью страниц — все пометки наслаивались друг на друга, являя собой палимпсест развивающейся интерпретации. Я выступал в роли археолога.

Вначале, в самых нижних слоях, её почерк был чётче, заметки длиннее и аккуратнее, с большим количеством ссылок на других авторов и на её собственные статьи. Из-за особенностей её языка и необычных сокращений трудно было судить о чём-то с уверенностью. Я стал пытаться постранично прочесть и расшифровать те её ранние мысли. В основном различался её гнев.

Я чувствовал нечто, простиравшееся над ночными улицами. Мне хотелось поговорить с теми, кого я знал в Бещеле или Уль-Коме, но я мог только наблюдать.

Какие бы невидимые боссы, если таковые вообще имелись, ни ждали в недрах Бреши, на следующее утро за мной опять пришёл Ашил, застав меня снова и снова перечитывающим эти заметки. Он повёл меня по коридору в офис. Я представил себе побег — никто, казалось, за мной не следил. Хотя они бы меня остановили. А если бы и нет, то куда бы я подался, преследуемый межпространственный беглец?

В тесной комнате находилось около дюжины представителей Бреши, они сидели, стояли, ненадёжно опирались на края столов и тихонько переговаривались на двух или трёх языках. Обсуждение было в разгаре. Зачем мне это показывали?

— … Гошариан говорит, этого не было, он просто звонил…

— Как насчёт Сусурстращ? Разве там не было какого-то разговора?..

— Да, но все отчитались.

Это было совещание по поводу кризиса. Они что-то бормотали в телефоны, быстро проверяли какие-то списки. «Лёд тронулся», — сказал мне Ашил. Подтягивались всё новые и новые люди, присоединяясь к общему разговору.

— Ну и что дальше?

Этот вопрос, заданный молодой женщиной в платке, какой принято носить замужним в традиционных бещельских семьях, был адресован мне, заключённому, осуждённому, консультанту. Я узнал её по предыдущей ночи. Постепенно все в комнате замолчали и уставились на меня.

— Расскажите ещё раз, как забрали Махалию, — сказала она.

— Вы хотите покончить с Оркини? — спросил я.

Предложить ей мне было нечего, хоть я и чувствовал что-то такое, до чего мог дотянуться. Они продолжили быстрый обмен мнениями, используя неизвестные мне сокращения и сленг, но я догадывался, что они спорят друг с другом, и пытался понять, о чём — о какой-то стратегии, вопросах направления. Периодически все в комнате бормотали нечто, звучавшее окончательно, делали паузу и поднимали или не поднимали руку, а затем смотрели вокруг, подсчитывая, сколько человек последовали их примеру.

— Нам надо понять, что нас сюда привело, — сказал Ашил. — Что бы вы сделали, чтобы выяснить, что знала Махалия?

Его товарищи становились всё более взволнованными, перебивали друг друга. Вспомнив, как Джарис и Иоланда рассказывали, какой злой была Махалия под конец, я резко выпрямился на стуле.

— Что такое? — спросил Ашил.

— Мы должны попасть на раскопки, — сказал я.

— Кто согласен с Тье, — сказал Ашил, — поддержите меня.

Три четверти собравшихся в комнате быстро подняли руки.

— Я говорила, что о нём думаю, — сказала женщина в платке, которая руки не поднимала.

— Слышал, — сказал Ашил. — Но.

Он жестом пригласил её обвести взглядом комнату. В голосовании она проиграла.

Мы вышли вместе с Ашилом. Именно там, на улицах, таилось нечто странное.

— Чувствуете? — спросил я.

Против моего ожидания он кивнул.

— Мне нужно… могу я позвонить Дхатту? — попросил я.

— Нет, он ещё не поправился. И если вы его увидите…

— То?

— Вы находитесь в Бреши. Для него будет проще, если вы оставите его в покое. Увидите своих знакомых — не ставьте их в неловкое положение. Они должны понимать, где вы.

— Боуден…

— Он под надзором милицьи . Ради его защиты. Никто в Бещеле или Уль-Коме не может найти никакой связи между ним и Йорджавиком. Тот, кто пытался его убить…

— Вы по-прежнему утверждаете, что это не Оркини? Оркини не существует?

— … может попытаться снова. Лидеры Истинных граждан сотрудничают с полищай . Но состоял ли Йордж или любой другой из их членов в какой-то тайной ячейке, они, похоже, не знают. И это их бесит. Вы видели фильм.

— Где мы? В какой стороне от нас раскопки?

Он опять повёз меня жуткой чередой транспортных брешей, пролёгшей через два города и оставившей после себя туннель Бреши в виде нашего маршрута. Я гадал, где и какое у него оружие. Охранник у ворот Бол-Йеана узнал меня и улыбнулся, однако улыбка быстро угасла. Возможно, он слышал, что я пропал без вести.

— К учёным не приближаться, аспирантов не расспрашивать, — сказал Ашил. — Вы понимаете, мы здесь затем, чтобы разузнать подоплёку и обстоятельства вашей бреши.

Итак, я был полицейским, расследующим собственное преступление.

— Проще было бы поговорить с Нэнси.

— Ни учёных, ни аспирантов. Начинаем. Вы знаете, кто я?

Последнее было обращено к охраннику.

Мы направились к Буидзе, который стоял спиной к стене своего офиса и смотрел на нас: на Ашила — с огромным и безыскусным страхом, а на меня — со страхом, в котором было больше от недоумения: мол, можно ли говорить о том, о чём мы говорили раньше? Я видел, как он думает: «Кто это такой?» Ашил отвёл нас в глубь помещения, нашёл там полосу тени.

— Я бреши не совершал, — раз за разом шептал Буидзе.

— Вы ведь не против расследования? — спросил Ашил.

— Ваша задача в том, чтобы остановить контрабанду, — сказал я.

Буидзе кивнул. Кто я такой? Этого не знали ни он, ни я.